Татьяна Устинова - От первого до последнего слова
Дачный знакомец, бравурно исполнявший на рояле песню «Синий платочек» и в домашней хозяйкиной постановке изображавший Серого Волка, а потом заодно и Красную Шапочку, встретил Дмитрия Евгеньевича в кабинете, по размеру и убранству очень напоминавшему кабинет президента России, каким его показывают в «Новостях». По крайней мере, флаг отчизны на заднем плане был точно, и еще какой-то флаг, в перекрестье, темно-красный.
– Это латышский, – объяснил хозяин охотно. – Я рижанин. Потому и автосалон так назвал! Ливу – это площадь в старой Риге. Вы там не были, Дмитрий? Съездите обязательно! Один дом Менцендорфа чего стоит! И костел Скорбящей Богоматери! И Кошкин дом, мой любимый! Напротив Большой гильдии! Там на обеих башенках кошки с выгнутыми спинами. Говорят, купца какого-то за что-то из нее исключили, вот он и построил дом так, чтоб из окон гильдии были видны кошачьи задницы! Или вместе поедемте, я вам там все покажу! Кстати, мой папа так и живет в Риге, переезжать ни за что не хочет.
Они поговорили о здоровье отца, о том, что именно нужно еще сделать и каких именно специалистов посетить. Долгов считал, что с точки зрения хирургии сделано все, что можно, и теперь основная задача – принимать поддерживающие препараты и соблюдать режим.
– Правда, про режим вам лучше спросить у терапевта, – добавил он. – В диетах и режимах я плохо разбираюсь. Ну, по крайней мере, в хирургии точно разбираюсь лучше!..
– Отец ожил, – сказал Борис, рассматривая Дмитрия Евгеньевича. За свой гигантский стол, под флаги, он не сел, пристроился напротив, за длиннющим «столом переговоров». – Он такой был… старенький, когда болел. А сейчас вдруг вспомнил, что ему всего шестьдесят семь! Потребовал у Инки, у жены моей, чтобы она новый спортивный костюм и кроссовки в больницу привезла. За мной, говорит, такая барышня ухаживает, а я, говорит, по коридору в тапках двигаю, как старикан какой-то! Так что, если бы не вы…
Долгов промолчал. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Благодарить за то, что благодарят?.. Говорить, что любой другой врач в любой другой больнице «сделал бы то же самое»?.. Утверждать, что полюбил пациента, как родного?..
Борис пошел его провожать. Они шли через весь автосалон, по сверкающим полам из разноцветной плитки, между сверкающих автомобилей, подсвеченных сверкающими лампами, и у Долгова уже в глазах рябило, когда они дошли до ярко-алой спортивной машины. Прямо-таки уперлись в нее. Уперлись и остановились.
Долгову всегда нравились спортивные машины, а эта была как-то призывно хороша, но не как проститутка, а как знающая себе цену леди из общества, которую, в принципе, можно соблазнить, но только если она сама захочет!
Долгов зачем-то потрогал полированное крыло.
– Красавица. – И взглянул на Бориса, словно ожидая подтверждения. Глаза у него блестели.
– Посмотрите, Дмитрий Евгеньевич? – вдруг предложил Борис. – Она не новая, но очень хороша. Или вы не любите немецкие машины?
Долгов сказал, что любит.
– Тогда, может, посидите в ней? Или менеджера позвать?
Долгов сказал, что звать менеджера не нужно. Цена, выставленная на пюпитре перед носом красавицы, раз в пять превышала все его недавно обретенные феерические возможности. Он глянул на пюпитр и отвернулся.
– И проехаться тоже можно, – продолжал Борис. – Ну, если у вас время есть, конечно!
Долгов ответил, что все равно не может позволить себе такую машину, так что и беспокоить никого не нужно.
– А какую вы можете себе позволить, доктор? – не отставал дачный знакомый, изображавший на вечеринке Красную Шапочку.
Тут Долгов тихим голосом отчеканил, что предпочитает отечественные машины, ибо ни на какие другие у него попросту нет денег. Унизительных положений он всячески старался избегать.
Борис не обратил на его тихий голос никакого внимания. Он не знал, что такой голос означает, что Долгов злится, и потому не обратил.
– И все-таки мы покатаемся, – заключил он совершенно неожиданно для Долгова. – Сколько сейчас? Полдевятого? Как раз уже дороги свободны, можно позволить себе немножко похулиганить, а, доктор? Если бы вы знали, как я люблю машины! Света! Позовите Сергея, у него должны быть ключи!
– Ключи в зажигании, Борис Исидорович!
– Ах, да! Тогда откройте нам ворота. Мы проедемся немного.
Потом Долгов так и не мог себе объяснить, почему все же согласился «хулиганить», да еще в обществе владельца автосалона, которого едва знал. Машина притягивала его неудержимо, ее ярко-алый лак и полированное дерево руля раздражали и завораживали его, и он ничего не мог с собой поделать.
Когда одна стена этого необыкновенного дома для машин вдруг стала сама собой подниматься вверх и открылся простор заасфальтированного двора, Долгов нажал на газ, и его «lady in red», шурша широкими колесами, осторожно и грациозно двинулась вперед, пока еще не слишком быстро, еще осторожно, как парижанка, пробирающаяся сквозь толпу на бульваре Сен– Жермен, Долгов почувствовал, что улыбается. Он улыбался все время, что они «хулиганили» втроем – с Борисом и с этой самой «леди в красном»!..
Как мальчишка, Дмитрий Евгеньевич позабыл обо всем – о времени, о докладе, который ему предстоит всю ночь писать, о том, что нужно бы в магазин зайти, дома нет ни сыра, ни хлеба!..
А потом Борис сказал, что Долгов может забрать у него эту машину.
Дмитрий Евгеньевич упал с небес на землю. Прямо-таки шмякнулся со всего размаху.
Всю жизнь он старательно избегал унизительных положений.
– У меня нет денег на такую машину, – повторил он, выбираясь из низкого кресла. – Я всего лишь врач. Ключи оставить в зажигании?..
– А сколько денег у вас есть? – Борис спрашивал как-то так, что ответить было почти не стыдно.
Долгов пожал плечами:
– Тысяч пятнадцать, не больше. Так что…
– Ну и хватит. – Тут Борис подмигнул ему заговорщицки, будто вовлекал в некий союз. Долгов смотрел на него во все глаза. – Это, конечно, немножко не по правилам, доктор, но иногда можно… нахулиганить! А?!
Долгов молчал.
– Или вам она не понравилась? – Борис любовным, очень мужским движением провел по алой полированной скуле. – Мне показалось, что вы просто созданы друг для друга!..
– Что? – растерянно спросил Долгов.
«Lady in red» стоила никак не пятнадцать тысяч. Да и эти самые тысячи – все, что у него есть, и неизвестно, будут ли следующие, и если будут, то когда!.. Даже если – ну, допустим, просто допустим! – отдать их за нее, жить опять станет не на что. То есть совсем.
…Эта машина мне не по карману. Мне по карману те, которые стоят на асфальтовом полигоне от края до края, похожие друг на друга как две капли воды и, словно эти самые капли, одинаково унылые.
