Дженнифер Хеймор - Греховный намек
И вот наконец шесть лет спустя после исчезновения Гарета и четыре года спустя после смерти Нэнси Тристан признался Софи в своих чувствах, и та на них ответила.
Так что теперь… Он не отдаст ее, черт возьми! Будь он проклят, если снова принесет себя в жертву ради кузена! Гарет бросил их обоих, и он, Тристан, больше ничем ему не обязан.
Ему вдруг ужасно захотелось обнять Софи и утешить, но он сдержался, так как знал: она не допустит, чтобы он ласкал ее на глазах у Гарета.
Софи прошла мимо первого мужа и уселась на диван с узором из пальм. Гарет устроился с ней рядом. И он не сводил с нее алчного взгляда. Этот взгляд, столь откровенный, взбесил Тристана, и он едва удержался от язвительной реплики. Стараясь казаться невозмутимым, он пододвинул к себе стул и сел напротив дивана. Затем кивнул Тому, и тот выскользнул из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Тристан доверял конюху, он знал: Том останется у двери – на случай новых неприятностей.
– Мистер Фиск, – начал он, – благодарю вас за помощь. Однако это наше личное дело, и…
– Фиск останется! – прорычал Гарет.
Щека Тристана дернулась, но он постарался не выказывать гнева. Пока что следовало потакать Гарету. Вот именно – пока.
– Что ж, прекрасно, – кивнул Тристан. – Но может быть, ты объяснишься?
Гарет не ответил. Губы его растянулись в хищной усмешке, и он спросил:
– Что ты делал в моей спальне, Уэстклиф?
Кузен всегда называл его по имени, так что употребление прежнего титула было не слишком приятным знаком. Отцу Тристана пожаловали титул виконта за заслуги перед короной, и Тристан, осиротев в детстве, большую часть жизни был известен знакомым как лорд Уэстклиф. И лишь год назад он стал герцогом Колтоном.
Тристан пожал плечами.
– Что я делал в твоей спальне? Занимался любовью со своей женой, разумеется.
Гарет вскочил, сжав кулаки; он был готов снова броситься в драку. Но Софи удержала его, взяв за руку.
– Гарет, пожалуйста, не начинай опять.
Она погладила костяшки его пальцев, и теперь настала очередь Тристана хищно ощериться. Софи впервые прикоснулась к первому мужу, и по выражению ее лица было ясно, что она не хотела его отпускать.
Руки Гарета разжались, но он не сел. Однако и Тристан не желал пасовать. Ярость кипела в его груди, и он свирепо уставился на кузена.
– Имей в виду: в прошлом году мы с Софи поженились. Неужели ты и в самом деле воображаешь, что после твоего почти восьмилетнего отсутствия ничего не должно было измениться? Ведь ты же оставил свою жену, не так ли?
Из горла Гарета вырвался глухой стон.
– Нет, вы не женаты. Это невозможно. И незаконно. У вас уже есть супруги. У обоих.
Тристан в изумлении смотрел на кузена. О черт, ведь Гарет по-прежнему желал Софи! А она, покачав головой, возразила:
– Нет, Гарет. Нэнси умерла пять лет назад, а тебя…
– …Официально объявили мертвым год назад, – подхватил Тристан, с трудом выговаривая слова. – Твое наследство отошло к тем, кто был упомянут в завещании. А Софи считалась вдовой, когда я женился на ней. Если хочешь, я могу представить доказательства, – с вымученной улыбкой закончил он.
Фиск кашлянул, прикрыв рот ладонью.
– Мне очень жаль, Кол, – сказал он, обращаясь к Гарету, – но весь прошлый год я пробыл в Европе. И ты знаешь, как я отношусь к лондонским сплетням… Избегаю их как чумы. Поэтому я ничего не знал. Слышал только, что никто не видел тебя мертвым. И в то время ты официально был еще жив.
– Но суд уже вынес решение, – заявил Тристан, не сводя глаз с кузена. – Ты был официально признан мертвым через шесть с половиной лет после битвы при Ватерлоо.
– Нет! – в ярости крикнул Гарет. На лбу у него появились глубокие морщины, отчего шрам стал еще более заметным. Зрачки же расширились, так что его светло-голубые глаза сейчас казались черными пятнами. – Нет-нет, это не может быть правдой. – Он провел ладонью по длинным волосам и повернулся к Софи. – Дорогая, как же так?..
Тристан наблюдал за ними, и ему казалось, что надежные стены их брака с Софи рушатся, превращаясь в пыль. И он ничего не мог с этим поделать, как бы ни боролся…
Но что же она испытывала в эту минуту? Он знал, что Софи всегда любила Гарета. И она долго его оплакивала, а он, Тристан, утешал ее. И он тосковал по кузену почти так же, как Софи.
Но все же несмотря на чувства к Гарету, она безумно влюбилась в него, Тристана. И он сомневался, что ее привязанность к первому мужу была столь же сильна, как связь со вторым. Ведь ее любовь к Гарету зиждилась на сладостных воспоминаниях о детстве, и она поклонялась ему как герою. А вот его, Тристана, Софи любила страстно, беззаветно – и в постели, и вне ее. То, что было между ними, редко возникает между мужчиной и женщиной. Их любовь являлась чувством взрослых людей, и их души были связаны навсегда, навечно.
Так неужели все это теперь должно было исчезнуть только потому, что кузен внезапно появился?
– Прости, Гарет, – шепнула Софи. – Ведь тебя так долго не было… Мы отправились в Европу, и мы искали тебя повсюду… О, мы были уверены, что потеряли тебя навсегда. – Она на мгновение зажмурилась, чтобы скрыть слезы. – Но где же ты был?
Он проигнорировал вопрос и, повернувшись к Тристану, процедил сквозь зубы:
– Почему?
Тристан знал силу его чувств к Софи. Они выросли вместе, и он был шафером Гарета в день их свадьбы. Да, Гарет любил Софи с самого детства, и именно поэтому он, Тристан, не боролся за нее тогда. Ведь было совершенно ясно: Гарет первый предъявил права на Софи. Было ясно и то, что она отвечала ему взаимностью.
Но с тех пор прошло много лет, и к тому же Гарет покинул ее – покинул их обоих. И он, Тристан, за это время успел понять, как ошибался, когда без борьбы отказался от Софи. Поэтому теперь…
Глубоко вздохнув, Тристан ответил:
– Я люблю ее. А тебя слишком долго не было. Поэтому я сделал то, что всегда хотел сделать. Софи теперь моя.
Гарет сокрушенно покачал головой и заговорил отрывисто, с недоумением в голосе:
– Ты был мне как брат… я вернулся домой… к своей жене. Вернулся к людям, которые когда-то были мне дороги… хотел вновь обрести счастье… обрести мою прежнюю жизнь… и вот обнаружил… – Он провел рукой по волосам. – Обнаружил, что ты меня предал. – Тут глаза его превратились в голубой лед. – Нет, я не позволю! – воскликнул он. – Не позволю отнять у меня все! Особенно после… – Тяжко вздохнув, Гарет умолк.
Тристан с удивлением уставился на кузена. Да как он смеет?.. Ведь он оставил жену на восемь лет, обрек ее на жизнь, полную скорби, и просто вынудил ступить на новую дорогу. О, как его «гибель» подействовала на Софи, как она страдала по мужу! Только в последний год на ее лице стала появляться веселая и радостная улыбка – так она улыбалась когда-то в юности…
