Виктория Платова - После любви
Мне не хватает словарного запаса, чтобы объяснить ему: я промучалась всю ночь, пытаясь избавиться от чешуи, стоит прикоснуться к ней – и кожа начинает кровоточить.
Ясин смотрит на меня снизу вверх, широко расставив ноги и покачиваясь вместе с лодкой.
– Идите сюда.
– Куда?
– Спускайтесь.
Я прыгаю в лодку к Ясину, чешуйки – одна к одной – сверкают на солнце, должно быть, со стороны они смотрятся красиво, смотрятся волшебно.
– Что мне с этим делать?
Несколько секунд Ясин рассматривает мое лицо, затем тихо произносит:
– Malheur…
Несчастье, вот как. Французское слово, сказанное арабом, выдает его русскую сущность. Мою русскую сущность – несчастье.
Я несчастна. Со мной случилось несчастье. Спасаясь от него, я бежала в Эс-Суэйру, но покоя нет и здесь. Лучше бы я заразилась герпесом.
Ясин манит меня пальцем. Чтобы добраться до него, приходится приложить усилие: лодка гораздо больше, чем казалась мне с пирса. К тому же она забита рыбой, но характерного запаха я почему-то не чувствую.
Стоит мне приблизиться, подойти вплотную, как Ясин крепко обхватывает мой подбородок и целует меня в губы.
Все происходит так внезапно, что я не успеваю ни возмутиться, ни отшатнуться. Ни ткнуть Ясина в зубы. Но даже если бы успела… Я не стала бы этого делать. Что-то внутри подсказывает мне: в поцелуе молодого рыбака нет ничего оскорбительного. Он – рука помощи, протянутая человеку, с которым случилось несчастье. Вот и все.
Пять секунд – ровно столько времени занимает поцелуй. Ровно столько понадобилось бы официанту со стажем, чтобы смахнуть со стола крошки и перестелить скатерть. Ясин – опытный официант, что он забыл в утлой рыбачьей лодчонке – непонятно.
– Теперь лучше? – спрашивает Ясин.
– Намного.
Я провожу языком по губам: они свободны, осталось выяснить судьбу живота и тыльной стороны бедер. Но и без дополнительных изысканий ясно: с ними тоже все в порядке Мне хотелось бы объясниться с Ясином.
– Как это у вас получилось?
– Меня зовут Ясин, мадам.
Именно тогда он и представился; момент если не торжественный, то хотя бы запоминающийся. Приходится признать: так эффектно со мной не знакомился еще никто.
– Это фокус?
Ясин энергично трясет головой: нет.
– Шутка?
Ясин отделывается взмахом руки: нет.
– Профессиональный трюк?
Ясин дарит мне одну из своих многочисленных болтливых улыбок (впоследствии мне даже удастся классифицировать их): нет.
Ясно, что истины я не добьюсь; не сегодня, не в этот раз.
– Как бы то ни было… Спасибо, Ясин.
– Хотите что-нибудь купить? Профессиональный трюк. Мне хочется думать, что это был профессиональный трюк: не исключено, что именно таким экстравагантным способом хитрый рыбак заманивает в свои сети покупателей. Но для этого нужно, как минимум, договориться с рыбой и рыбьей чешуей. А это уже не трюк, это – самое настоящее… С ходу подобрать слово не удается. Может быть – волшебство?.. Я в Магрибе, не стоит об этом забывать.
– Купить? Пожалуй.
Рыба не нужна мне, после происшедшего глаза бы мои ее не видели, но нужно ли разочаровывать Ясина?
– Возьмите вот эту. Настоящая красавица. Такая же красавица, как вы.
Комплимент более, чем сомнительный. Особенно в свете того, что я произношу через мгновение:
– Вы почистите ее?
– Конечно, мадам. – Ясин нисколько не удивлен.
– И… м-м… удалите внутренности?
– Да.
Ясин с ловкостью вспарывает рыбий живот и извлекает из него первую бусину. Теперь я вспоминаю, что первая бусина была извлечена тем утром. За три года их набралось на несколько комплектов бус, но та бусинка была первой. Темная с едва заметными зеленоватыми прожилками, очаровательная вещица, ничего не скажешь.
– Возьмите, мадам. – Ясин протягивает мне бусинку.
– Зачем? – Неприхотливый подарок из глубин Атлантики почему-то пугает меня.
– Рыба ведь уже ваша. И все, что в ней, – тоже ваше.
– Лучше бы там обнаружилась кредитка, – неуклюже шучу я. – На пару тысяч евро.
Неизвестно, на сколько потянет курительная трубка, но ждать ее придется еще несколько лет. О Ясине же я и теперь знаю не больше, чем в момент нашего поцелуя, да и то – все мои знания сводятся к сплетням и вракам, которые распускают Хаким и Хасан.
Сплетни и враки, составляющие элемент конкурентной борьбы.
Не все в них – неправда.
…Что же заставляет меня обратиться к мыслям о странном рыбаке Ясине сейчас, по дороге из аэропорта в Эс-Суэйру? И дурацкий День Рыбьей Чешуи, и поцелуй, которым он ознаменовался? Во всем этом не больше смысла, чем в футболках с надписью «Рональдо» и «Рональдиньо» по полтора доллара за штуку.
Или – больше?
Мне нужно увидеться с Ясином. Прихоть и блажь, если учесть, что мы и так видимся с ним довольно часто, и я все так же покупаю у него рыбу. И все так же получаю подарки, составившие бы счастье пятилетнего ребенка. Прихоть и блажь, если учесть, что его французский не улучшился. Так же, как и мой арабский.
И все же – мне нужно увидеться с ним.
Просто потому, что что-то неуловимо изменилось. За последние несколько часов. Это «что-то» меняется и теперь, каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. И Эс-Суэйра, к которой мы стремительно приближаемся, больше не кажется мне конечным пунктом назначения. Моим собственным конечным пунктом. Я так надеялась на это – и надежды рассыпались во прах.
Неужели всему виной чертовски красивые глаза?..
***…Жюль и Джим занимают номер семнадцать. Студентику Мишелю достается двадцать первый. Двадцать один – его счастливое число, об этом он сам сообщил мне, когда я попыталась впихнуть его в четырнадцатый. Что ж, двадцать первый тоже свободен, к тому же там совсем недавно починили кондиционер, так что сбоев быть не должно.
Кондиционеры – слабое место отеля Доминика.
Парню, заснявшему на камеру взрыв в double-decker, все равно где остановиться. Его зовут Франсуа Пеллетье. На это имя я и заполняю регистрационную карточку, от руки внося данные в плохо пропечатанный листок – компьютера у нас до сих пор нет.
– Мне все равно, где вы меня поселите, – говорит Франсуа. – Номер тринадцать тоже подойдет.
– В отелях нет тринадцатых номеров.
– Нет?
– Как правило, нет.
– Ваш отель – исключение из правил?
– Не думаю.
– Жаль.
Ему нисколько не жаль, это видно по его жизнерадостной физиономии.
– Можете звать меня Фрэнки.