Анна Малышева - Западня
Та снова бросила косой взгляд на Милену — как видно, не понимала, при чем тут девочка. Однако согласилась.
— У меня сейчас нет времени, я дам вам интервью после спектакля, — сказала она. — Меня зовут Ирина.
Ни фамилии, ни отчества она не сообщила. Улыбнулась смущенной Милене и отправилась на сцену. Михаил сел в первом ряду, с краю. Он то и дело ловил на себе любопытствующие взгляды артистов. «А что, можно заодно и написать об этом театре, — подумалось ему. — Совмещу приятное с полезным. Интересно, что у них за пьеса такая? Что-то из восточной жизни, кажется…» Это он установил по костюмам. Костюмы были самодельные, бутафорию тоже явно набирали с бору по сосенке, но в общем колорит был то ли китайский, то ли японский.
К нему приблизилась Милена — она все это время крутилась среди артистов:
— Тут несколько Наташ, я уже разузнала. Только вот не знаю — какая нам нужна. Вы будете мне помогать или пришли посидеть?
Михаил и в самом деле охотно бы передохнул — головная боль так и не прошла. Не делать было нечего, и он взялся за работу. Прежде всего он попросил представить ему ведущих актеров. Они уже успели одеться и теперь гримировали друг друга. Он все больше убеждался, что на сцене будут действовать гейши и самураи — что-то в этом роде. Главных актеров оказалось пятеро — три девушки и двое парней. Все примерно одного возраста — от семнадцати до девятнадцати лет. Они приятно смутились, узнав, что с ними желает побеседовать журналист. Как видно, ребят еще не избаловали вниманием. Михаил заговорил с ними о спектакле и узнал, что Ирина, их руководительница, поставила японскую пьесу неизвестного автора начала двадцатого века.
Пьеса называлась «Пионовый фонарь» Ему вручили программку, отпечатанную на цветном принтере.
— Эта пьеса о любви умершей девушки к живому юноше, — бойко рассказывала самая хорошенькая из трех актрис. — Я играю эту самую девушку, пока она еще жива. В первом действии.
— А я во втором действии играю гейшу, — перебила ее другая актриса. — Но, в сущности, я и есть эта девушка. Та давно умерла, а у меня ее лицо, и вот я хочу соблазнить юного самурая.
— А я играю призрак мертвой девушки, — еле дождалась своей очереди третья девушка, очень маленького роста, похожая на куколку в своих ярких одеждах и массивном черном парике. — У меня самая большая роль. Я-то и прихожу к этому несчастному юноше.
И она ткнула в спину парня с густо набеленным лицом. Тот поежился. Актеры наперебой рассказывали о своих ролях, а Михаил удивлялся. Странная идея пришла в голову этой маленькой горбунье! И добро бы, такая пьеса ставилась где-нибудь в центре города, в расчете на публику с утонченными вкусами Но здесь, в Измайлово, в здании запущенного кинотеатра… Кто сюда придет? Разве что случайно? А случайному зрителю, больше привыкшему к популярной ныне мелодраме, трудно будет разобраться в классической японской пьесе.
Михаил выяснил у актеров их имена и записал их в книжку. Милена делала ему большие глаза, будто умоляла действовать. И он решился.
— Знаете, дочка моих знакомых тоже как будто занимается в вашей студии, — сказал он. — Знаете такую? Ее зовут Ольга, Ольга Бог.
— Нет-нет, Ольга Ватутина, — испуганно перебила его Милена. И тихо, себе под нос уточнила:
— У нее другая фамилия, она от первого маминого брака.
Актрисы переглянулись. «Призрак» удивленно поднял подрисованные брови:
— Одна Ольга у нас есть, но фамилию я не знаю. Вон она!
На краю сцены поспешно гримировалась высокая худощавая брюнетка. Михаил покачал головой:
— Нет, мне нужна другая Ольга. Она блондинка, глаза у нее…
— Карие, — снова выручила его Милена. — Неужели не знаете?! Она играет одну из самых главных ролей!
Среди актеров возникло замешательство. Они переглядывались, слегка пожимали плечами. Двое извинились и отошли — им нужно было повторить роли. Девушка, которая играла гейшу, вежливо сообщила:
— Главные женские роли играем мы. Мы — трое. Я играю гейшу, Лена — О-Цую, Оксана — призрак… Да, есть еще одна большая роль, но служанку играет Наташа — она вон там сидит, видите? Причесывается… И еще у нас довольно большая массовка. Но второй Ольги больше нет. Есть только одна, та что на сцене. Она играет парикмахершу.
— Ив спектакле пятнадцатого мая она тоже не играла? — глуповато уточнил Михаил. Он уже понял, что попал в неприятную ситуацию. Милена была красная, как помидор, и старалась не смотреть ему в глаза.
— Да нет же! — нетерпеливо воскликнула «гейша». — В программке указаны имена всех актеров. Вы почитайте, а нам нужно гримироваться.
Михаил пересел с первого ряда на третий. Милена робко примостилась рядом и заглянула в программку.
— На, посмотри, есть здесь твоя сестра? — грубовато спросил Михаил.
Она прочитала длинный список имен — всего около двадцати — и молча вернула программку.
— Нет? — уточнил он.
— Нет, — прошептала Милена.
— Что же это значит? Она вообще здесь не занималась?
— Я сама видела пропуск в этот театр, — сдавленно ответила девочка. — Не может быть, она была здесь! Ну, а горбунья? Ольга мне описала ее! Не могла же она такое придумать! А пьеса?! Она мне рассказала, что это что-то про любовь, японское. Нет, нет, она тут занималась!
Михаил наконец принял решение.
— Ну, вот что, — сказал он. — Иди и побеседуй со всеми здешними Наташами. Сама говоришь, так звали ее подругу. Может, и правда, была у нее такая подружка.
Может, кто-то и вспомнит твою Ольгу. А вообще, мне это уже сильно не нравится. Получается, она твоим родителям все время врала.
Он пожалел о последних словах — Милена сжалась, будто упрек относился к ней, а не к сестре. Встала и отправилась общаться с актрисами. Михаил тем временем читал программку. Его заинтересовал текст на обороте, кратко излагающий содержание пьесы. Молодой самурай засыпает во время прогулки, во сне встречает дочь знатного безумного господина и влюбляется в нее. Однако сумасшедший вельможа на его глазах убивает девушку, и в этот момент самурай просыпается. Наяву он встречает гейшу с лицом погибшей девушки, а та из честолюбия дает своим дружкам слово соблазнить молодого самурая. Они встречаются по ночам, и девушка всякий раз приходит к нему с шелковым фонарем в руке. После каждой такой встречи юноша все больше чахнет, он уже близок к смерти. Выясняется, что его посещает вовсе не гейша, а дух из загробного мира.
Чтобы выжить, ему нужно отказаться от любви мертвой девушки, но он предпочитает умереть в ее объятьях.
В самом конце программки излагалось предание, связанное с самой пьесой. Оказывается в японском театральном мире она считалась проклятой, подобно «Макбету» в английском театре. Эта легенда возникла в 1919 году, когда молодые японские актеры, игравшие девушку и ее служанку, умерли от загадочной болезни через неделю после премьеры.
