Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу
– Кто позволил тебе? – негромко спросил он, но в его голосе совершенно не было злости.
Я подняла на него наполнившиеся слезами глаза и в этот самый миг поняла – никогда, просто никогда я не ослушаюсь его, не сделаю ничего против его воли, и любое его слово и желание будут для меня законом. Мне было семнадцать лет…
Никогда прежде я не задумывалась о том, что захочу настолько подчиниться мужчине, что совершенно забуду о себе, растворюсь и слепо доверю свою жизнь человеку, чья фантазия простиралась далеко за пределы разумных обывательских понятий. Но Алекс… это другое. Совершенно не то, к чему я привыкла, – ведь, несмотря на занятость, у меня все-таки были поклонники – мальчики из школы, теннисной секции, да и просто знакомые. Но ни к кому из этих приглаженных, хорошо воспитанных и нормальных во всех отношениях юношей я не испытывала того, что до сих пор чувствую к Алексу. Я не могу объяснить, ни один нормальный человек никогда не поймет – это за пределами общепринятого. Но все, что он говорил и делал, становилось для меня непреложной истиной, догмой, которую не обсуждают, о которой не думают и не рассуждают, а просто слепо доверяют и принимают как единственно верное. Я не могу сказать, что в то время это уже была любовь, но и жить без него я не могла. И с течением времени осознала, что никого в этом мире не любила так, как Алекса, – до сих пор, хотя вот уже восемь лет как замужем за Ромой. Никогда прежде я не думала, что смогу лечь в постель с другим мужчиной, смогу обнять и поцеловать кого-то, отличного от моего необыкновенного Алекса, моего мучителя, демона – и ангела в одном лице. Рома нормален до мозга костей, до икоты, до мучительно стягивающей челюсти тоски. Но именно он помог мне в определенный момент не сойти с ума, не броситься под машину, не начать употреблять наркотики – хотя соблазны были. Рома предан мне без оглядки, прощает мои капризы и завихрения, терпеливо сносит мои придирки и мимолетные романы, возникающие там и тут. Кто, как не он, всегда готов подставить мне плечо и выслушать нытье по поводу неудавшейся жизни… Я за все благодарна ему, но из благодарности никогда не возникает страстное и сильное чувство, зовущееся любовью, как это ни прискорбно звучит. Он предан мне, как пограничная овчарка, – но разве это можно считать любовью? Конечно, нет. Мне порой бывает очень жаль его – но ничего поделать я не могу. Он не нужен мне как муж и мужчина – возможно, именно поэтому вот уже восемь лет мы безуспешно пытаемся родить ребенка, которого я страстно желаю. Но как может родиться малыш от нелюбимого мужчины? Вот и я говорю – никак…
Подруги наперебой пытаются внушить мне чувство вины, но безуспешно. Я не испытываю угрызений совести – зачем? Если судьбе было угодно распорядиться так, чтобы у нас с Ромой не было детей, – какой смысл грызть себя и пытаться что-то изменить? Наверное, честнее было бы развестись и дать мужу возможность строить свою жизнь отдельно от меня, но Рома и слышать об этом не желает. Значит, его все устраивает.
Москва, начало двухтысячныхУ «Золотой улицы» начались небольшие проблемы как раз в той области, которую курировала именно я. Неожиданно не заладились отношения с одним высокопоставленным чиновником, который потребовал неоправданно большую сумму «отката». Руководство «ЗУ» же было мною приучено к тому, что все подобные вопросы можно решить «малой кровью». Площадка была уже освоена, однако для продолжения строительных работ требовалась ощутимая сумма денег – а новоиспеченный чиновник в жесткой форме потребовал увеличить долю, мотивируя это высоким риском для своего положения. Каждый день на объект приезжали все новые проверяющие, рыли с добросовестностью бульдозеристов, стараясь найти нарушения, а зачастую и просто открыто вымогали деньги. Финансы проблемой не являлись, но босс «ЗУ», возомнивший себя уже почти богом, полагаясь на доброе имя и авторитет своей фирмы, платить никому не собирался. Он надеялся найти управу на зарвавшегося чинушу. Кроме того, отступать было уже поздно и некуда – площадка освоена, в рекламу проекта вложены огромные деньги, а в поддержку рекламной кампании мы успели провести в самом центре Москвы грандиозный концерт с приглашенными западными звездами. Это, в свою очередь, потребовало привлечения дополнительных инвесторов. Словом, отступить означало потерять такую сумму, что даже озвучить страшно.
Я советовала боссу заплатить несговорчивому чиновнику, но он не слушал ни меня, ни даже Рому, с мнением которого считался. Я смутно чувствовала, что в последнее время «Дружба» начала раздражать босса – все-таки несколько клиентов, помимо «ЗУ», у меня сохранились, и их делами я тоже занималась. Возможно, он боялся, что какая-то информация по сделкам «ЗУ» может просочиться куда не надо. Это, разумеется, ему не нравилось – как раз в этом году он вошел в сотню самых обеспеченных людей России. Вероятно, именно этот факт придал ему дополнительной уверенности в себе и собственных безграничных возможностях, а потому босс неожиданно решился предложить мне некое мероприятие, от которого, на его взгляд, я не смогла бы отказаться.
…Однажды рано утром он вызвал меня к себе. Это против правил – босс прекрасно знал, что я «сова», а потому с утра мало что соображаю и вообще с трудом принимаю решения и воспринимаю информацию. Кроме всего, мне пришлось больше двух часов провести в приемной, изнывая от борьбы с сонливостью и мук неведения. Когда же наконец мне позволено было войти, босс с отеческим радушием усадил меня на диван и по обыкновению принялся разводить вопросами на откровенность и жалобы. На какой-то момент мне показалось, что он видит во мне не преуспевающую бизнес-леди, а обычную женщину, совсем еще молодую, слабую и уставшую, несчастную в личной жизни, вечно носящуюся со своим гениальным, но совершенно никчемным в быту супругом. Расчет его был прост – предложить мне помощь и опеку, этакое «сильное мужское плечо», «надежную спину», «уютное крыло», к которым подспудно стремится каждая женщина.
Я в этом плане не была исключением. Жизнь с Алексом приучила меня к мужчинам с доминантным типом поведения, склонным принимать решения в одиночку, способным управлять не только собственной жизнью, но и моей тоже. Рома же в этом плане абсолютный младенец, он даже одеться с утра не мог без моей помощи – я подсказывала, какую рубашку, свитер, джинсы и носки стоит выбрать сегодня. Так что тут босс не ошибся, стараясь давить именно на мою склонность к подчинению. Его предложение продать «Дружбу» не выглядело наглым поглощением мелкого бизнеса крупным. Он дипломатично предложил моей фирме влиться в группу его компаний с сохранением всего штата.
