Анна и Сергей Литвиновы - Мадонна без младенца
– А ты не знаешь? Из еды любое животное можно соорудить. Из колбасы – поросенка. Из сыра – птичку. Глаза – оливки, нос – маслина. И вкусно, и необычно.
– Отличная идея! – одобрил муж. И попросил: – Только медведя не вздумайте сделать.
– Ох, суеверные вы, брокеры, – улыбнулась Аля.
Дочка же (она тоже прекрасно знала, что медведь – это когда акции падают) загорелась:
– Мам! А ты быка меня делать научишь?
В «Занимательной кулинарии» про быка ничего не рассказывалось, но Аля пообещала.
И очень неплохая получилась у них с дочкой импровизация: грозные маслины глаз, лихо изогнутые рога из копченого сыра, даже изящное кольцо в носу – из лукового колечка.
Настя с удовольствием водрузила блюдо с бутербродом-быком в центр стола, произнесла мечтательно:
– Мощный получился! Акции как начнут завтра расти! Папка, точно, столько наторгует, что мы в Диснейленд сможем поехать!
– Доча, он же не на свои деньги играет, – напомнила Аля.
Но Настя упорствовала:
– Значит, банку своему принесет огромную прибыль, получит премию, и вы все равно повезете меня в Диснейленд!
Аля фыркнула. Взглянула на часы – почти семь. Вася должен быть с минуты на минуту – он обещал сегодня не задерживаться.
Она поставила в холодильник вино слегка охладить, как муж любит. И – пока было время – занялась цветами. Все они, не разобранные, теснились по обеим комнатам в ведрах и трехлитровых банках.
Кто-то, может, завидует учителям, когда те сгибаются первого сентября под грудой букетов. Сама Аля считала обязательные цветочные подношения страшной дикостью. Бедные родители! Платят в добровольно-принудительном порядке огромные деньги. Да еще между собой соревнуются – кто больше перед педагогами своих чад любимых прогнется.
Но Алла – за почти десять лет работы! – вывела четкую закономерность: первосентябрьские цветы живут гораздо меньше любых других букетов. Как за ними ни ухаживай, уже на второй день начинают опускать головки. То ли торговцы ажиотажем пользуются, сбывают некачественный товар – то ли короток век от того, что дарятся букеты по принуждению, не от души.
Аля склонялась к второму – эзотерическому – объяснению. Дежурные школьные букеты уже сейчас, к вечеру, подвяли, а те семнадцать алых роз, что вручил ей Кирилл, смотрелись просто великолепно.
Алла не стала объединять его цветы с остальными розами – поставила отдельно.
Задумалась. На сколько, интересно, хватит Кириллу его мальчишеской влюбленности?
С девятого класса – то есть уже четвертый год – он на нее смотрит преданными, телячьими глазами. Обычно в учительниц влюбляются ребята не от мира сего – худосочные, мечтательные очкарики. У Кирилла, однако, совсем другой типаж. Спортсмен, уверен в себе, на язык остер. И девочки на него всегда поглядывали. Но Кирюшу будто заклинило. По счастью, в любви он ей объяснился единственный раз – больше Аля не позволила. И уж, тем паче, парень не распускал рук и не требовал выходить за него замуж. Страдал на расстоянии. Но все равно неловко.
Аля надеялась, что хотя бы сейчас, когда школа позади, Кирилл избавится от своего наваждения. Но нет, пока не случилось…
– Мам! – Настя оторвала ее от размышлений. – А чего папы так долго нет?
Ничего себе – Аля снова бросила взгляд на часы – увлеклась! Уже половина девятого!
Где же Вася?
– Позвони ему, – попросила она дочку.
Сама не стала, пусть лучше Настя задает столь нелюбимый всеми мужчинами вопрос: «Ты где?»
Однако Настя растерянно отложила телефон, доложила:
– Выключен или вне зоны действия…
Тут уж Аля забеспокоилась. Набрала номер сама – действительно, абонент недоступен. Села батарейка? Попал в пробку и спустился в метро? Или… что-то случилось? Потому и не может ответить?!
Водит Вася довольно опасно, особенно когда в машине один. А если его кто подрежет, может и вовсе вспылить. Начнет обгонять, «учить». Сколько Аля его ни убеждала, что нельзя рисковать, мужа не переубедишь. Заведется – все, конец.
Ладно, не будем о грустном. Может, он на работе задержался? А не звонит потому, что увлекся, Васька такой.
Аля пару секунд поколебалась, но все же позвонила по единому номеру банка, где работал супруг. Его добавочный, конечно, не ответил. Пришлось снова набирать, ждать, пока отзовется оператор или, по позднему времени, охранник.
Стражи, разумеется, не обязаны докладывать, во сколько ушел тот или иной сотрудник, но Алле попался любезный.
– Кузовлев Василий Петрович? Сейчас посмотрю… В четырнадцать сорок отбыл.
– Как в четырнадцать сорок? – опешила Аля. – Это он, наверно, обедать ходил.
– Нет, – уверенно отрапортовал охранник, – с концами.
– Спасибо, – растерянно поблагодарила Аля.
Снова набрала номер мужа: по-прежнему недоступен.
Времени – половина десятого вечера.
Позвонить Васиному начальнику? Совсем неудобно.
Его матери? Еще больше не хочется. Аля так и слышала скрипучий, обличающий голос свекрови: «Откуда я могу знать, где находится твой муж?»
Да и с чего бы Ваське сегодня – в дочкин праздник! – ехать к мамочке?
С Артёмом загуляли?
Вероятность, что муж посреди рабочей недели вдруг пустится в загул, конечно, мизерная, но Васькин институтский приятель (и собутыльник нынешних дней) хотя бы идею может подкинуть: что ей сейчас делать, куда бежать.
И действительно, Артём своим спокойным, рассудительным голосом вдохнул в нее уверенность:
– Аля, ну что ты всполошилась, будто клуша? Мало ли где мужчина может задержаться? Я тебе с ходу миллион версий предложу. Развернулся через две сплошные и объясняется с гаишниками, выбирает тебе бриллиант, сопровождает шефа на переговорах, покупает обои, делает маникюр, подбирает к любимой рубашке новый галстук… Впрочем, можешь позвонить в бюро несчастных случаев. Для собственного успокоения. Но я тебя уверяю: ничего с твоим котом Васькой страшного не происходит. Найдется в самое ближайшее время. Можешь ему глаза выцарапать. Передай, что я разрешил.
«И ведь выцарапаю!» – зло подумала Аля.
Бутерброд в виде медведя безнадежно засох, Настя сидит насупленная, на глазах слезы.
– Пойдем, доченька, я тебя спать уложу, – твердо произнесла Алла.
– А… папа?
– Папа придет.
– Я буду его ждать, – упрямо пообещала дочка.
И – артистка! – битый час лежала тихонько с закрытыми глазами. Но веки подрагивали. Уснула по-настоящему только в начале двенадцатого. Завтра, значит, пойдет в школу не выспавшейся, тоже спасибо муженьку.
…К часу ночи Алла уже знала, что аварий с машиной мужа зарегистрировано не было, ни в одну из больниц города, а также, упаси господи, в морги он не поступал. А в половине второго – когда она в тысячный, наверно, раз набрала его номер – в телефоне вместо металлического голоса робота раздались длинные гудки.
