Душа в обмен на душу (СИ) - Семакова Татьяна

— Оставайтесь, — пожимаю плечами и беру в руку ложку, — но я буду есть.

— Кушать в самом деле хочется, — вздыхает Воронов и плюхается на стул рядом со мной.

— Серьёзно? — не выдерживаю, гневно глядя на него.

— Я порчу тебе аппетит? — уточняет невинно.

— Ты портишь мне жизнь! — шиплю сквозь зубы, а он широко улыбается в ответ и утыкается в меню. — Уже попыталась впарить ему домик с приведениями в Сочино?

Недоумеваю всё сильнее. Он что, помогает мне?..

— Дом продан, — отвечаю равнодушно, решив подыграть и посмотреть, что из это выйдет.

— Договор подписан? — хмыкает, поднимая взгляд.

— Нет, но…

— Тогда не продан, — пожимает плечами и начинает делать заказ.

— Дом с привидениями? — спрашивает Степан заинтересованно. — Я не ослышался?

— Если Вы скажете, что верите во всю эту чепуху, я попрошу вернуть свою визитку, — предупреждаю с серьёзным лицом, а он слабо хрюкает и прячет руку под стол, посматривая с озорством.

— Я не о том. Михаил свято верил, что будет продавать этот дом до глубокой старости. Как Вам удалось его перехватить?

— Нынешняя владелица — двоюродная сестра жены моего бывшего мужа, — отвечаю скороговоркой и с удовольствием наблюдаю, как его лицо вытягивается, когда он пытается сообразить кто кому кем приходится. — Не вникайте, везение в чистом виде.

— Именно! — вворачивает Воронов язвительно.

— Я хочу, — выдаёт Степан, прямо и откровенно глядя на мен. Выдерживает паузу, я пытаюсь не закатить глаза, а он добавляет: — Этот дом.

— Он продан, — отвечаю твёрдо.

— Но документы ещё не подписаны… — откидывается на стуле с самодовольным видом и начинаются торги.

Выхожу из ресторана с первым предложением, но победы не чувствую, лишь глухое раздражение, тут же набирая Воронова, оставшегося внутри.

Ответить он не пожелал, но явился лично, пока я отмывала влажными салфетками ноги, обувалась и устраивалась. Устроился на соседнее сиденье без приглашения и скривился:

— Только не увози меня в лес и не бросай на съедение диким зверям.

— Ну и что это было? — спрашиваю хмуро.

— Считай, извинение за перевод стрелок.

— Мне не нужны твои подачки, ясно? — бросаю резко, гневно сверкая глазами.

— Конечно, — невозмутимо пожимает плечами и тут же ёрничает: — Не моя вина, что из всех богатеев в этом заведении ты выбрала единственного, с которым у меня назначена встреча. Кстати, твой финт с каблуком… — мечтательно закатывает глаза и ухмыляется: — Бесстыдно прекрасно.

— Ты видел? — морщусь, отворачиваясь.

Блин, вот это действительно неловко.

— Смотрел, как заворожённый. Я-то, в отличии от некоторых, на встречи прихожу вовремя…

— Совесть твоя где? — спрашиваю недовольно, вновь начиная раздражаться.

— Пропил, — отмахивается и сползает по сиденью с таким видом, как будто выходить вообще не планирует. Никогда. — Елисеев, похоже, ждёт, когда ценник рухнет ниже плинтуса. С одной стороны, логично. С другой — откуда такая уверенность?

— Намекаешь на то, что по ночам он накидывает простыню на голову и стонет под окнами? Сильно сомневаюсь.

— Не обязательно самому этим заниматься. С его возможностями найти пару-тройку исполнителей…

— Вот именно, — перебиваю на полуслове и с удовольствием ловлю его недовольный взгляд. — Он бы добился своего уже давно. А тут… несчастные случаи и слухи о том, что кто-то просто годами издевается над собственниками.

— Маньяк-извращенец, — кривится, паясничая, но ухмылка медленно сползает с его лица.

— Да брось, — фыркаю задорно, но не слишком уверенно.

— Мне вот не смешно… — бормочет себе под нос. — Моя репутация на кону.

— Чего? — округляю глаза, а он смотрит, как на дурочку.

— Подумай. Прослыть чёрным риелтором, занимаясь кровавой недвижкой — это можно сразу барахло паковать.

— Ты его уже столько раз продавал и почему-то до сих пор мельтешишь у меня перед глазами, — ехидничаю, присматриваясь к нему.

— Домик приобретает популярность. И хер бы с ним, если бы обычный особняк, но это особняк в Сочино. Сама знаешь, какой ценник и какой процент от сделки.

— Так это ты там ночами шороху наводишь? — хмыкаю, весело поглядывая.

Но ему не смешно.

— Стоит только один раз кому-нибудь тупо пошутить на этот счёт — моя карьера полетит в трубу. В баре начнут коситься, с контактами в управлении можно сразу распрощаться. Никто не хочет подставляться, а те, кто заходят — не позволю сам.

— По-моему, ты сгущаешь, — замечаю с укором.

— Думаешь? — хмыкает, уставившись на меня своими зелёными глазами.

Гипноз. Натурально.

— Уверена, — бормочу, с трудом отводя взгляд. — К тому же, ты мог бы вообще в эту сделку не ввязываться.

— А это не важно уже, её же ты ведёшь, — он беспечно отмахивается, а я пытаюсь сообразить, куда вдруг подул ветер.

— А это как понимать? — таращусь на него во все глазами.

— Все знают, что мы друзья.

— Да не друзья мы! — восклицаю возмущённо.

— А кое-кто даже думает, что любовники, — продолжает, сверкая изумрудом глаз.

— Ещё хлеще… — бормочу, отчаянно краснея и ковыряя большим пальцем маникюр на указательном.

— В общем, как бы то ни было, результат один, — подводит итог Воронов. — На самом деле, лучше продать его мне, чтобы на тебя тень не упала. У меня-то сбережения есть, чтобы заново всё начать в другом городе, а вот ты свои на жену бывшего потратить собираешься.

Как ледяной водой окатил.

— Так вот к чему всё это… — я тихо смеюсь, через силу, головой покачиваю. — Ну ты и… а я ведь повелась. Талантище! Выметайся, нахрен, из моей машины.

— Так, стоп, — он выставляет руки вперёд и хмурится. — Я не играю на столько грязно, тебе прекрасно об этом известно. Да я только что это доказал! И со сделки тебя слить не пытаюсь, я просто объяснил расклад…

— Я, я, я, — ехидничаю, пихая его в плечо, — двигай давай!

— Маш, успокойся и подумай, — говорит хмуро, перехватывая мою руку.

— Уматывай, — чеканю по слогам, зло глядя ему в глаза.

Выдёргиваю руку, а он нервно трёт лоб.

— Ладно, говорить разгневанной женщине «успокойся» — большая ошибка… — бормочет себе под нос, — но, просто подумай…

— Свали нахрен! — рявкаю на всю машину и он тут же выходит, так громко хлопая дверцей, что я зажмуриваюсь, вцепившись в руль и пытаясь вернуть себе равновесие.

Сижу, медитирую, машина мерно тарахтит, кондиционер обдувает покрасневшее от гнева лицо. Пять минут, десять, вроде успокоилась.

Смотрю по сторонам, плавно трогаюсь с места, и тут со стороны шлагбаума выруливает на полном ходу чёрный внедорожник и останавливается прямо передо мной. Мужчина выходит, демонстративно ставит машину на сигнализацию и вразвалку идёт к ресторану.

— Да ты издеваешься… — бормочу, чувствуя, как кровь в жилах вновь начинает закипать.

Глушу мотор, выбегаю и торопливо семеню в узкой юбке вслед за ним. Догоняю уже у самых дверей и говорю визгливым нервным голосом:

— Мужчина! Вы меня заблокировали!

— Подождёшь, — бросает самодовольно, даже не обернувшись.

От такого нахальства я теряю дар речи, а нижняя челюсть отпадает сама собой. Он успевает зайти, я иду вслед за ним и прибавляю шаг, опережая его.

— Мужчина, уберите машину! — повторяю сурово.

— А то что? — хмыкает, окидывая меня оценивающим взглядом.

Хватаю ртом воздух, негодуя и поражаясь чужой наглости, но мы оба отлично знаем ответ — ничего.

Краем глаза вижу Воронова в компании Сурикова, сверлящего меня взглядом, вижу, как садится за столик мужчина, небрежно бросая ключи от машины. И полностью теряю самообладание.

Нервно подхожу к столу, рискуя порвать юбку вдоль разреза, такими широкими кажутся мне мои шаги, хватаю ключи и улепётываю под возмущённый рык:

— Охренела?! Слышь, ты!

— Слышу, слышу… — бурчу, вылетая из ресторана и на ходу снимая его машину с сигнализации.

Сажусь за руль, видя, как он вываливается из ресторана со свирепой мордой, как вслед за ним выбегают Воронов с Суриковым, но игнорирую всю троицу, стараясь не слышать угроз и отборный мат. Проезжаю вперёд, выхожу, оставляя дверцу открытой, и иду к своей машине.