Виктория Холт - Таинственная любовница
— Ну меня его предостережения уже не впечатляют. Но они очень расстраивают Теодосию.
— Мировоззрение этих людей сильно отличается от нашего. Ему присущ мистический подход. Они всегда утверждают, что у человека есть некий выбор, и поэтому он в состоянии избежать ударов судьбы…
— А вот этот предсказатель всегда советует мне уезжать домой. Странно… Мне непонятно, почему. Я хороший клиент. Он ведь потеряет меня, если я всерьез восприму его предостережения, разве не так?
— Пожалуй.
— Но, по крайней мере, он не ошибся по поводу бремени, которое вы сбросили с плеч. Думаю, ему передают сведения о нас, и он использует их в своих предсказаниях.
— Это меня не удивило бы, — согласилась Табита.
* * *Эван подошел ко мне, когда я сидела на террасе. Мне всегда нравилось сидеть там в одиночестве и смотреть на закат. Меня потрясало, как может такое быть — вот солнце сияет на небе, а вот спустя мгновение оно исчезает, и мир почти сразу погружается во тьму. Я с тоской вспоминала долгие сумерки дома, когда постепенно становилось все темнее, и вечер наступал как-то неохотно.
— Я рад, что застал вас одну, Джудит, — сказал Эван. — Хотел поговорить о Теодосии.
— Как она себя чувствует сегодня?
— Сильно угнетена.
— Как вы думаете, может быть, ей стоит вернуться домой?
— Мне бы этого очень не хотелось, но я начинаю склоняться к мысли, что это — самый лучший выход.
— Она не захочет покинуть вас. А вы не могли бы поехать с ней?
— Сомневаюсь, чтобы Тибальт согласился отпустить меня.
— А… понимаю.
— Думаю, что если бы это было крайней необходимостью, он бы отпустил… но такой необходимости нет. Конечно, Теодосии не подходит этот климат, а теперь, когда она ждет ребенка…
— Я знаю. Но до этого времени мы наверняка уедем.
— Возможно. Но ей не становится лучше… только хуже. Это место как-то странно влияет на нее.
— Так, может быть, лучше пусть едет домой и ждет вас там?
— Не думаю, что она захочет вернуться в нашу квартиру при университете. Она могла бы поехать к матери, но вы же знаете, какая она. Леди Бодриан на самом деле никогда не одобряла наш брак. Думаю, Теодосия была бы несчастна в Кеверол-Корт.
— Но она может поселиться в Радужном. Тетушки с удовольствием будут ухаживать за ней. Или к Сабине, в дом приходского священника.
— А это — идея! Но я знаю, что ей не захочется покидать меня… как и мне расставаться с ней.
— В любом случае, вы можете ее спросить.
— Я так и сделаю, — сказал он, немного приободрившись.
На следующий день я была во дворе, когда услышала, как кто-то окликнул меня тихим шепотом:
— Леди!
Я оглянулась и сначала никого не увидела. Потом из-за куста в углу двора показалась какая-то фигура. Это был молодой араб, которого я не встречала раньше.
— Леди, — повторил он, — у вас есть магия в горшочке, — он протянул ко мне руку, и я заметила, что она в крови.
— Конечно, я обработаю рану, — сказала я, — но сначала ее нужно промыть. Заходи.
Я привела его в маленькую комнатку с дверью, ведущей прямо во двор. В этой комнате часто бывала Табита. Она составляла здесь букеты. Я велела юноше сесть, а сама пошла в свою комнату за мазями Доркас.
Он следил за тем, как я промывала рану — очень неглубокую, как выяснилось, и когда я промокала ее, прошептал:
— Леди, я пришел, потому что мне нужно поговорить с вами.
Я внимательно посмотрела в его темные глаза и заметила, что он очень напуган.
— О ком поговорить?
— О Ясмин. Вы были очень добры к ней.
— Где она?
— Ее больше нет. Я молюсь о том, чтобы Аллах успокоил ее душу.
— Ты хочешь сказать, что она умерла?
Он кивнул, и на его лице отразилась неизбывная печаль.
— Как она умерла? Почему?
— Ее забрали.
— Кто?
Он пытался объяснить то, что мне было очень сложно понять.
— Я любил Ясмин.
— Ты работаешь на раскопках? — спросила я. — Ты работаешь на сэра Тибальта Трэверса?
Он кивнул.
— Очень хороший хозяин. Очень добрая леди. Это секрет.
— Ты можешь доверить мне свой секрет. Как тебя зовут?
— Хусейн.
— Хусейн, расскажи мне все, что ты знаешь об исчезновении Ясмин. Можешь поверить, я ничего никому не скажу, если это должно остаться в секрете.
— Леди, мы любим. Но ее отец сказал — нет. Она была предназначена для старика, у которого много коз, который продает много шкур.
— Понимаю.
— Но любовь очень сильная, леди. И мы встречаемся. Я не смею это говорить. Мы оскорбили фараонов.
— Успокойся, Хусейн, мертвые фараоны не станут гневаться на двух влюбленных. Думаю, в их времена тоже случалось подобное.
— Где мы можем встречаться? Места нет. Но я работаю. Мне доверяют. Я один из доверенных работников сэра Трэверса. Я знаю, когда будет работа, а когда — нет. И когда нет работы, мы встречаемся там, в гробнице.
— Ты смелый, Хусейн. Немногие решились бы встречаться в таком месте.
— Это единственное место, и любовь сильна, леди. Мы нигде больше не могли быть в безопасности. А если ее отец узнает, то отдаст ее старику, хозяину коз.
— Я понимаю. Но где же Ясмин?
— Ночью пришел великий паша. Мы должны были встретиться. Мы вместе идем в гробницу. Но сэр Трэверс говорит: «Хусейн, ты должен отнести записку Али Мусе! Этот человек делает инструменты, которыми мы пользуемся, — и принести то, что я прошу. Я дам тебе записку». Я должен повиноваться. И не смог прийти в гробницу. Ясмин пошла одна… И это было в тот вечер, когда приехал паша. Больше я ее не видел.
— Но ты говоришь о ней так, словно она мертва.
— Она мертва. Ее бросили в реку в день праздника Нила.
У меня перехватило дыхание.
— Этого я и боялась! — воскликнула я. — Но Хусейн… почему?
Он опустил глаза.
— Пожалуйста, леди, вы скажите мне. Вы мудрая. Почему Ясмин бросили крокодилам?
— Крокодилам?!
Он опустил голову.
— Священным крокодилам. Я видел священных крокодилов с драгоценными серьгами в ушах и с золотыми браслетами на лапах. — Он бросил быстрый взгляд через плечо, словно опасался незримого убийцы.
— Кто мог это сделать? — спросила я. — Кто мог бросить Ясмин в реку?
— Большие люди, госпожа. Большие, сильные, богатые люди. Она была в гробнице. Это проклятие фараонов.
— Но Хусейн, фараоны не могли этого сделать. Это сделал кто-то другой, и на это нужна была какая-то веская причина.
— Я не видел Ясмин с того дня, когда меня послали к Али Мусе, но думаю, она тогда пошла в гробницу одна.
— Смелая девушка.
— Любой станет смелым ради любви, госпожа.
