Стефани Майер - Сумерки
— Смотря что ты слышал! — взвыла я.
В тот же миг, не произнеся ни единого слова, он оказался рядом со мной и осторожно взял мои руки в свои.
— Только не расстраивайся, — взмолился он. Он наклонился ко мне и попытался поймать мой взгляд. Я смутилась и упорно отводила глаза.
— Ты скучаешь по маме, — зашептал он, — И очень за нее волнуешься. Тебе не дает покоя шум дождя. Раньше ты много говорила о доме, сейчас уже меньше. Однажды ты сказала: «Слишком зелено ».
Он тихо рассмеялся, стараясь не задеть меня еще больнее.
— Что еще? — требовательно спросила я.
Он знал, к чему я клоню.
— Ты произносила мое имя, — признался он.
Я беспомощно вздохнула.
— Часто?
— А «часто» — это сколько раз?
— О, нет! — я повесила голову.
Он прижал меня к своей груди, так нежно, так естественно.
— Не смущайся, — зашептал он в мое ухо. — Если бы я мог видеть сны, они были бы только о тебе. И мне не было бы стыдно в этом признаться.
Тут мы услышали, как зашуршали шины по кирпичной подъездной дорожке и увидели через окна передней вспышки света фар. Я застыла в его руках.
— Твой отец должен знать, что я здесь? — спросил он.
— Не уверена… — я старалась побыстрее соображать.
— Тогда в другой раз…
И внезапно я осталась одна.
— Эдвард! — прошептала я.
Я услышала призрачный смешок, и все стихло.
Мой отец поворачивал ключ в двери.
— Белла? — позвал он.
Меня раньше это смешило: ну кого еще он ожидал здесь увидеть? Но сегодня он неожиданно попал в точку.
— Я здесь.
Надеюсь, он не услышал истерических ноток в моем голосе. Пока он входил в дом, я быстро выхватила свой ужин из микроволновки и уселась за стол. После целого дня, проведенного с Эдвардом, шаги Чарли отдавались в ушах, как грохот военного парада.
— Поделишься лазаньей? Я просто с ног валюсь.
Держась за спинку эдвардова кресла, он наступил на пятки ботинок и стянул их с ног.
Я подхватила со стола тарелку с лазаньей, и, пока разогревала порцию для Чарли, судорожно заглотила свою, обжигая язык. После этого я налила два стакана молока и залпом выпила один, чтобы потушить пожар во рту. Когда я ставила второй стакан на стол, поверхность молока пошла кругами — у меня дрожали руки. В заветном кресле сидел теперь Чарли, являя собой комический контраст с предшественником.
— Спасибо, — сказал он, когда я поставила на стол его ужин.
— Как съездил? — спросила я. Слова выскочили скороговоркой: я умирала от желания оказаться в своей комнате.
— Хорошо. Клев был отличный. А как ты? Ты все сделала, что хотела?
— Нет, не все — была такая погода, что мне не сиделось дома.
Я снова набила рот лазаньей.
— Да, отличный был день, — согласился он.
Ты даже не знаешь, насколько ты прав, папа, — подумала я.
Покончив с лазаньей, я быстро допила остатки молока. Чарли весьма удивил меня своей наблюдательностью:
— Ты спешишь?
— Да, очень устала. Хочу пораньше лечь спать.
— Вид у тебя какой-то взвинченный, — отметил он. Почему, ну почему он решил проявить ко мне внимание именно сегодня?
— Да? — вот все, что я смогла придумать в ответ.
Я быстро помыла в раковине тарелки и положила их вверх дном на кухонное полотенце, чтобы обсохли.
— Сегодня суббота, — размышлял он вслух.
Я промолчала.
— Никаких планов на вечер? — вдруг спросил он.
— Нет, пап, я хочу немного поспать.
— Никто из мальчиков в городе тебе не подошел, да? — его снедали подозрения, но он старался не показать и виду.
— Нет, никто из мальчиков меня заинтересовал.
Я постаралась не ставить слишком сильного ударения на «мальчиках », чтобы быть честной с Чарли и в то же время не выдать себя.
— Я подумал, может, Майк Ньютон… ты сказала, что ты ему понравилась.
— Папа, Майк — просто друг.
— Ну ладно, все равно ты слишком хороша для всех них. Подожди, пока поступишь в колледж, а там можно начинать приглядываться.
Мечта каждого отца — отправить дочь из дома до того, как взыграют гормоны.
— Мне кажется, хорошая идея, — согласилась я и пошла вверх по лестнице.
— Спокойной ночи, солнышко, — крикнул он вслед.
Не сомневаюсь, что он будет прислушиваться всю ночь и караулить, не собираюсь ли я тайком улизнуть.
— Увидимся утром, пап.
Увидимся, когда ты заглянешь в полночь ко мне в комнату, чтобы убедиться, что я на месте.
Нарочито медленно, шаркая от притворной усталости, я поднялась по лестнице. Закрыв дверь с громким стуком, чтобы слышал Чарли, я на цыпочках подскочила к окну, рывком открыла его и выглянула наружу. Мои глаза обшаривали темноту, непроницаемую под сенью деревьев.
— Эдвард? — прошептала я, чувствуя себя дурочкой.
Тихий сдавленный смех раздался где-то позади меня.
— Что?
Я развернулась и прижала ладонь к горлу от неожиданности.
Он лежал, улыбаясь до ушей, на моей кровати, руки под головой, длинные ноги свешиваются с края — воплощение расслабленности и покоя.
— Ой! — воскликнула я и, не в силах стоять, сползла на пол
— Прости, — он сжал губы, чтобы не рассмеяться.
— Подожди, я сейчас, надо только снова запустить сердце.
Он медленно сел, чтобы снова не испугать меня, а затем наклонился и поднял меня с пола за подмышки, как ребенка. Потом он пристроил меня на кровать рядом с собой.
— Почему бы нам не посидеть рядом? — предложил он и положил свою холодную руку на мою. — Как там твое сердце?
— Тебе лучше знать — ты слышишь его лучше, чем я.
От его беззвучного смеха затряслась кровать.
Мы посидели тихо пару минут, прислушиваясь к тому, как затихает биение моего сердца. Я раздумывала над тем, как сочетать Эдварда в моей комнате и отца внизу в гостиной.
— Дашь мне еще минутку на человеческие слабости? — спросила я.
— Разумеется. — Он милостиво махнул рукой.
— Замри! — строго посмотрев на него, приказала я.
— Да, мэм.
И он снова продемонстрировал превращение в статую.
Я вскочила, схватила с пола пижаму, а со стола — сумку с туалетными принадлежностями. Не включая свет, я выскользнула на лестницу и закрыла за собой дверь.
В гостиной бормотал телевизор. Я со стуком, чтобы слышал Чарли, открыла дверь в ванную.
Я хотела сделать все побыстрее. Зверски работая щеткой, почистила зубы, стараясь быстро и тщательно убрать все следы лазаньи. Но горячий душ — это то, с чем спешить нельзя. Он распустил тугой узел мышц на спине, замедлил пульс. Знакомый запах шампуня заставил меня на минуту почувствовать себя той же Беллой, что мылась здесь сегодня утром. Я старалась не думать об Эдварде, сидящем у меня в комнате, потому что тогда пришлось бы начинать саморелаксацию сначала. Наконец, терпеть стало невозможно. Я выключила воду и быстро вытерлась, снова начав суетиться. Я натянула дырявую футболку и серые трикотажные штаны. Слишком поздно сожалеть об оставленной дома шелковой пижаме из «Викториа’с Сикрет», которую мама подарила мне на день рождения два года назад — я даже бирки с нее тогда не сняла и засунула куда-то в ящик.
