Линда Ховард - Охота за красоткой
– Слушай, я ведь ни в чем не виновата, – сказала я.
– А мне плевать, виновата ты или нет. Дело не в тебе, а в нем. Пусть узнает, что значит любить кого-нибудь до боли, а потом потерять. К этой боли нельзя привыкнуть, от нее не убежишь.
– М-да. По-моему, напрасно ты так раскисла.
Терпеть не могу нытиков, а вы? У каждого в жизни случаются трагедии. Но распавшаяся семья – это не смерть близкого человека, даже сравнивать нечего.
– Заткнись! – Она подступила к подножию лестницы, сжимая рукоятку пистолета двумя руками. – Ничего ты не понимаешь. Когда мы поженились, я знала, что люблю его сильнее, чем он меня, но думала, что у меня есть шанс. Воспользоваться им я так и не сумела. Профессиональный спортсмен – муж, которого никогда нет дома. Приходилось делить его с товарищами по команде, ждать и во время сезона, и перед ним. Терпеть его родных, которых он навещал при каждом удобном случае. Даже делить его с Сэнди Патриком и его подружками, потому что Сэнди – лучший друг Уайатта. Ты хоть представляешь себе, сколько раз мы ужинали только вдвоем?
Я пожала плечами:
– Раза два? Откуда мне знать? Я не представляю даже, как долго вы были женаты. Уайатт о тебе не рассказывал.
Нет, она мне не нравилась, не вызывала никакой жалости, но я старательно заговаривала ей зубы, чтобы протянуть время до приезда Уайатта.
– Представь, если бы тебе пришлось делиться Уайаттом со всем миром! – с жаром начала она.
– Знаешь, между нами есть разница, – перебила я, прислонившись к перилам. – По-моему, делиться – это противоестественно. Терпеть не могу делиться. И не делюсь. И никогда не стану.
В моих словах отчетливо слышалось: «Ну, ты и дура! Если бы он попробовал пренебречь мной, думаешь, я стала бы терпеть?»
Меган растерялась: она явно рассчитывала, что я зайдусь в истерике, буду рыдать и умолять. Это плохо. От растерянности люди часто совершают нелепые поступки, например жмут на курок. Чтобы отвлечь ее от моего неестественного поведения, я спросила:
– Лучше скажи, как ты сюда попала?
– Следила за домом. Несколько раз видела, как вы вдвоем выходите из гаража. Вы даже не ждали, когда закроются двери – преспокойно скрывались за углом, а двери гаража еще были наполовину открыты. Когда уехал Уайатт, я подползла под створку дверей. Автоматический датчик движения сработал, двери открылись. И я вошла. Что тут трудного?
Значит, она в доме с тех пор, как уехал Уайатт. Вполне могла застать меня врасплох, убить и удрать, но не стала – ей не терпелось устроить игру с моими сапожками. Она думала, я перепугаюсь до смерти.
– Ничего, – пожала плечами я. Если я выживу, то сразу установлю в доме сигнализацию – из тех, которые срабатывают, стоит открыть дверь. – Наверное, рубильник тоже выключила ты.
Она кивнула.
– Он там же, в гараже. Почему бы и нет?
– Значит, меняешь прокатные машины как перчатки? А заодно и парики? В больнице волосы у тебя были омерзительно покрашены.
– Пришлось краситься наспех. Я даже не вспомнила про камеры на стоянке у торгового центра – спасибо, что предупредила. До париков я додумалась после того, как чуть ли не целый день провела в парикмахерской: мастер никак не мог смыть с волос эту гадость.
– Напрасно мучилась. Пленки оказались затертыми. Уайатт не нашел на них ничего полезного.
Вот теперь она разозлилась – наверняка менять машины было нелегко. А смывать краску с волос – грязная, противная работа, я бы тоже взбеленилась.
– На стоянке ты промахнулась, и неудивительно: могла бы выбрать способ поэффективнее.
Она пожала плечами:
– Это был минутный порыв. Я следила за тобой и вдруг увидела, как ты вышагиваешь по стоянке, будто она принадлежит тебе. Ты казалась… легкой мишенью.
– Вышагиваю? Это еще что за новости? Нормально я хожу. – В возмущении я выпрямилась.
– Ну, дефилируешь, какая разница. Я возненавидела тебя с первого взгляда. Если бы застала тебя в больнице одну, то придушила бы.
– А ты, похоже, совсем не умеешь убивать.
– Да, никогда не пробовала. Но я быстро учусь. Надо просто действовать не задумываясь. Шагнуть навстречу тебе, выстрелить и уйти.
Этот урок она до сих пор не усвоила.
Пятнадцать минут еще не прошли – я точно знала это. К дому никто не подъезжал. Где же Уайатт? Может, оставил машину на улице и подкрался к дому?
Едва эта мысль мелькнула у меня в голове, Уайатт высунулся из-за двери кухни за спиной Меган. Сжимая в руке пистолет, он целился ей в голову.
– Меган!
Вздрогнув, она обернулась. Она вполне могла попасть – потом мы узнали, что она стреляет неплохо, особенно в упор, но не в реальной ситуации. Спусковой крючок она нажала, пока оборачивалась, и почти промахнулась.
В отличие от Уайатта.
Но и он не успел уклониться.
На пару мучительных секунд у меня остановилось сердце. Не помню как, но я сбежала с лестницы, перепрыгнув через стонущую Меган. Если бы она еще стояла, я оттолкнула бы ее с дороги, чтобы быстрее подбежать к нему.
До самой смерти я буду помнить выражение его лица, вспоминать, как брызнула кровь, – все это я видела, словно в замедленной съемке. Он пошатнулся и опустился на колено. Потом попытался выпрямиться и встать, но завалился набок. И все равно силился подняться.
Я звала его по имени, я точно помню это. Повторяла его как заведенная, поскользнулась на его крови, которая уже растеклась по полу, и упала рядом с ним.
Он дышал коротко и часто.
– Черт, – хрипло пробормотал он. – Дьявольски больно.
– Уайатт, ты балда! – закричала я, приподнимая его голову. – «Приму пулю, которая предназначалась тебе» – это же просто красивые слова! Слова, понимаешь? Кто тебя заставлял бросаться под пули?
– Кто бы говорил, – отозвался он и закрыл глаза.
А потом… мне неловко вспоминать о том, что я сделала. Почти стыдно. В таких случаях положено стыдиться. Я подбежала к этой суке и пнула ее.
Глава 30
Через двадцать один день
Я выглянула в окно прелестного викторианского особняка Роберты и увидела, что Уайатт стоит перед беседкой, среди цветочных клумб.
– Ему бы присесть, – встревожилась я, – слишком долго он стоит.
– Вот. – Мама нашла и подала мне сережки. – Надень их.
Не сводя глаз с окна, я вдела сережки в уши и застегнула.
– Какой он бледный!
– Еще бы! На тебе женится, – заметила Шона. – Тут поневоле побледнеешь.
Роберта и Дженни засмеялись. Я одарила Шону негодующим взглядом, и она тоже расхохоталась. Три последние недели меня доводили шуточками – прохаживались насчет моей кровожадности, напоминали, что лежачего не бьют, и так далее. Даже Уайатт твердил, что только со мной чувствует себя в полной безопасности. Однажды папа с совершенно непроницаемым видом сообщил, что в НХЛ узнали о моих талантах и зовут в команду нападающим. Только мама не шутила, но, я думаю, потому, что и она пнула бы того, кто осмелился бы выстрелить в папу.
