Елена Арсеньева - Полуночный лихач
– Еще как ездят, – сказала Инна. – Я от вас всегда уезжала на попутке совершенно спокойно. Впрочем, можно пойти на площадь Горького, там стоянка.
– У тебя машины нет, что ли? – спросил он, но ответа не расслышал, потому что устремился с поднятой рукой навстречу двум огненным глазам, однако те лишь мигнули – и пролетели мимо.
Антон шепотом чертыхнулся, возвращаясь к Инне:
– Вот гад! Даже не тормознул! Что ты сказала?
– Я сказала, что у меня нет машины, – повторила Инна. – Откуда, ну ты сам посуди?
– Что, адвокаты так мало получают? – усмехнулся Дебрский и вдруг ахнул: – Слушай… Я совершенно забыл! А у тебя деньги-то на дорогу есть? Меня ведь эти братки обчистили, я даже с фотографом окончательно не расплатился.
– Не волнуйся, фотограф свои баксы получил, – кивнула Инна. – Все-таки мы там запечатлены вдвоем, на этих фотках, так что расходы пополам. И тебе я денежку дам, не волнуйся. – Она открыла сумочку. – Завтра пойдешь в свой «Вестерн», получишь жалованье. Оно у тебя очень приличное. А пока возьми, вот тысяча.
Антон с сомнением взял жиденькую пачку сотенных, пятидесяток и червонцев. Общение с Аликом научило его некоторому цинизму в отношениях со средствами платежа. Тысяча рублей – это же меньше сорока долларов!
– Не волнуйся, – улыбнулась Инна, словно прочитав его мысли. – До утра тебе хватит. Некоторые люди месяц вынуждены жить на половину этой суммы.
Антон глянул на нее дикими глазами и в который раз почти с отчаянием подумал: «Господи, куда я попал?!»
– Спасибо, но мне как-то неудобно… – промямлил он, потому что в это мгновение встрепенулось что-то в сознании и напомнило: мужчине брать деньги у женщины – постыдно.
– Ничего, свои люди – сочтемся! – легко отмахнулась Инна. – Не забывай, ты мне должен семьсот пятьдесят тысяч долларов! Так что еще сорок в ту или другую сторону ничего не меняют. – Глаза ее смеялись. – И вообще, я сейчас немножко разбогатела: наконец-то получила страховку за дачу.
– У тебя дача сгорела? – ужаснулся Дебрский, и ее лицо тут же оказалось рядом, сверкнули надеждой огромные глаза:
– Ты вспомнил? Почему ты сказал, что у меня сгорела дача? Антон, ты вспомнил?
Он подумал, потом с сожалением вздохнул:
– Сам не знаю, почему я так сказал. А что, она и вправду сгорела?
– Это был поджог, – глухо выговорила Инна, опустив голову. – Из мести. Один бомж, которому я дала от ворот поворот, взорвал там газовый баллон. Во-от такая была ямина.
– Да ты что?! – Дебрский даже захлебнулся от возмущения. – И что? Его посадили?
– Не успели. – Инна вглядывалась в его глаза, словно искала там что-то. («Может быть, то, чего и не было никогда?» – вдруг мелькнуло в голове Дебрского.) – Он то ли перепил, то ли нажрался какой-то гадости – и подох в своей беседке… ну, он жил в беседке на улице Горького.
Его поразила ненависть, прозвучавшая в голосе Инны. Хотя да, ей жалко дачу, это понятно. Но все-таки человек умер…
– Машина! – вскрикнула она. – Голосуй скорей!
Антон вскинул руку, и беленькая, ладненькая машинка послушно подкатила к тротуару.
Дебрский рванул дверцу:
– Подвезете?.. – Он обернулся смущенно: – Слушай, я не помню, где ты живешь.
– Конечно, – Инна восприняла это совершенно спокойно. – В Гордеевке, в самом начале.
– В Гордеевку подвезете?
– Без проблем за семьдесят, – согласился сидевший за рулем парень в низко надвинутой шляпе, убирая со свободного сиденья газеты и приглашающе похлопывая: – Кто поедет? Девушка? Это хорошо!
Антон вгляделся. Э, да их тут двое, ребяток-то. Еще один дремлет на заднем сиденье, уткнув нос в поднятый воротник.
– Ладно, проезжайте. – Он выпрямился.
– А чё, хозяин? – удивился водитель. – Дорого, да? Ну давай за шестьдесят.
– Пока, ребята, – сказал Антон, захлопывая дверцу.
Автомобиль тронулся, и вскоре красные огоньки исчезли вдали.
– Семьдесят – это недорого, – негромко сказала Инна. – Ты просто забыл, какие теперь цены.
– Дело не в цене, – угрюмо отозвался Дебрский. – Там два молодых мужика, ну как я тебя одну с ними отправлю?
– Господи, Антон…
Словно порыв ветра подхватил Инну, швырнул на грудь Дебрскому, прижал так, что крепче и не бывает. Антон машинально обхватил ее тонкий стан, машинально приоткрыл рот навстречу ее горячим губам. Инна целовала его так, будто хотела этим прощальным поцелуем непременно разбудить так и не проснувшуюся память… «Может быть, о том, чего и не было никогда?» – снова мелькнула подленькая мыслишка, и он высвободился из Инниных объятий:
– Вон еще едет какой-то.
Это было такси с надписью «Нижегородец».
– Ну все, я поехала. Иди домой. – Инна сама взялась за дверцу.
– Позвони, как приедешь, слышишь?
– Не надо, – Инна отмахнулась. – К чему все это… вся эта реанимация трупа? Разве я не вижу, что ты каждую секунду себя спрашиваешь: было это или не было? Врет она мне или нет? Не вру! Но, в конце концов, у меня тоже есть гордость! И ты мне больше не звони, понял?
– Что?.. – Дебрский даже покачнулся.
– В Гордеевку, – сказала Инна, ныряя в машину и захлопывая за собой дверцу так сильно, что водитель возмущенно повернулся к ней. В следующее мгновение такси сорвалось с места.
Несколько мгновений Антон тупо смотрел вслед и вдруг бросился чуть ли не наперерез встречным огням:
– Постойте!
Огни пригасли, машина свернула к тротуару. Открылась дверца.
– Ну чего так кидаться-то? – проворчал сидевший за рулем худенький паренек, округло выговаривая слова: – Жить надоело? Или что-то горит?
Антон вскочил в машину:
– Поехали!
– А поехали-то куда? – неторопливо спросил шофер.
Дебрский махнул вперед:
– Надо догнать такси! Такси надо догнать!
– Забыли вещь какую-нибудь? – с любопытством уставился на него водитель. Даже эту фразу, в которой не было ни единого «о», он умудрился произнести с окающей растяжкой!
– Поехали! – рявкнул Дебрский.
– Ну, поехали, коли так. – Водитель пожал плечами, и автомобиль удручающе медленно тронулся с места.
Дебрский скрипнул зубами. Не догонит ведь этот копуша… Не догонит! А все, что он знает о месте жительства Инны, – какая-то там Гордеевка. Микрорайон, наверное, такой. Как же ее искать по всему микрорайону?
Он и сам не мог понять, почему вдруг бросился вдогонку. Конечно, нехорошо, что Инна догадалась о его тайных мыслях, конечно, ужасно, что так обидел ее после того, что недавно было между ними. Не таким уж Дебрский стал бревном, чтобы не понимать: женщина может все это проделывать с мужчиной только по любви. Количество и качество поз и позиций тут совсем ни при чем! Дрожь ее тела, трепет губ, отчаяние и самозабвение… Инна имела право обидеться, не получив на все это ни малейшего отклика.
