Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2
– Сеньора Прието, похоже, убеждена, что…
– Сеньору Прието не так информировали. Она не имела права связываться с вашей организацией напрямую. Боюсь, она заставила вас – как там говорят англичане? – искать ветра в поле.
Жан Риццо подошел к окну. Из окон нового полицейского управления Севильи открывался великолепный вид на город. Но сегодня все казалось унылым и серым. Машины медленно ползли по кольцевой дороге.
«Совсем как я, – подумал Жан, – тоже хожу кругами».
– Сеньора Прието упомянула о письме, которое нашла в витрине с плащаницей. Вы знали об этом?
– Конечно! – фыркнул Дмитри.
– Она сказала, что за два дня до этого ей позвонили…
– Да, да, да, – грубо перебил Жана Дмитри, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи. – Мне тоже звонили. Тот же человек, американец. Плел какую-то чушь насчет того, что плащаницу собираются украсть.
– И вы не доложили о звонке?
– Доложил? Кому? – Дмитри рассердился еще сильнее. – Это я – шеф полиции в Севилье. Я посчитал этот звонок абсурдным, и, как оказалось, был прав. Никто не пытался украсть плащаницу. Боюсь, сеньора Прието наделена чисто женской чувствительностью и склонна к драме и вере в теорию заговора. Предпочитаю придерживаться фактов.
– Я тоже, – кивнул Жан. – Позвольте привести несколько фактов о Дэниеле Купере.
Он коротко ввел Дмитри в суть дела. История Купера как детектива страхового агентства, его одержимость мошенниками Трейси Уитни и Джефом Стивенсом, а также последующее участие в ряде краж предметов искусства и драгоценностей по всему миру. Наконец Жан рассказал Дмитри о делах Библейского Убийцы.
– Дэниел Купер – наш главный подозреваемый. На этом этапе он только подозреваемый. Не могу достаточно сильно выразить, как важно, чтобы мы его нашли. Купер – блестящий, но извращенный и опасный ум.
Комиссар зевнул:
– Могу сказать, что желаю вам удачи. Обычно факт остается фактом: Купера нет в Севилье.
– Откуда вы знаете?
Дмитри самодовольно ухмыльнулся:
– Потому что, будь он здесь, мои люди нашли бы его.
Встреча Жана в «Антиквариуме» была более продуктивной. Магдалена Прието оказалась здравомыслящей, умной и вежливой – приятный контраст с отвратительным Дмитри.
– Он действительно такой тупой подонок? – спросил Жан. Он сидел в офисе Магдалены, где пил жизненно необходимый эспрессо, который любезно принесла ее секретарь.
– Да, – вздохнула Магдалена. – К тому же взбешен, потому что я позвонила в Интерпол. Думает, это подрывает его авторитет, и каким-то образом прав. Но я считаю своим долгом сделать все, чтобы защитить плащаницу. Не могу передать, как я была потрясена, найдя это письмо.
– Представляю.
– Тот, кто принес это письмо, мог повредить плащаницу или даже уничтожить ее. Подумать страшно!
– Но ее не уничтожили, – заметил Жан.
– Нет.
– Он не попытался и украсть. Или потребовать денег.
– Совершенно верно. Я действительно верю, что человек, оставивший письмо и звонивший, пытался предупредить меня. Думаю, он был искренен. Более того, был хорошо информирован. Мой персонал подтверждает, что они видели человека, о котором шла речь. Того, кто представился полицейским. Вы видели записи с камер?
Жан кивнул. Темноволосый мужчина в парке не был ему знаком. Если это новый сообщник Купера, то, вероятно, не имеет отношения к Элизабет Кеннеди, бывшего его партнера по преступлениям.
– Cудя по тому, как этот тип вломился… – восхищенно продолжала сеньора Прието. – Дело не в том, что он обошел нашу сигнализацию и камеру. Стекло пуленепробиваемое, и ключевые коды, предполагается, взломать невозможно. Но он точно знал, что делать. Даже позаботился о том, чтобы соблюдался атмосферный баланс аргона и кислорода. Кто способен на такое?
– Значит, он понимал необходимость сохранить плащаницу?
– Да. И как это сделать. Не знай я наверняка, могла бы посчитать, что это сам куратор. Или археолог.
Жан Риццо улыбнулся, подумав: «Американский эксперт по антиквариату, который может взламывать коды и обходить сигнализацию, со склонностью к театральности».
Магдалена с любопытством взглянула на него:
– Я что-то упустила?
– Мужчину, оставившего вам эту записку, зовут Джеф Стивенс. И нет, сеньора, вы ничего не упустили. В отличие от меня. И от комиссара Дмитри.
Магдалена явно ждала подробностей.
– Если Джеф Стивенс считает, что Дэниел Купер приехал в Севилью, чтобы украсть плащаницу, выходит, Дэниел Купер приехал в Севилью, чтобы украсть плащаницу. И вы ни при каких обстоятельствах не должны снижать бдительность.
– Хорошо. Так и будет, – пролепетала побледневшая Магдалена.
– И пришлите имейлом приметы второго мужчины.
– Сегодня же сделаю. Как по-вашему, инспектор, вы его найдете? Потому что, честно говоря, не думаю, что комиссар Дмитри хотя бы попытается.
– Найду, – мрачно пообещал Жан. – Придется. На карте стоит не только существование вашей плащаницы.
Жан вернулся в отель через парк Марии-Луизы. После дождя зелень выглядела свежей и зеленой. Ярко-розовые цветы лавра ослепляли красотой на весеннем солнышке. Как это контрастировало с его мрачным, унылым настроением!
Он думал о Стивенсе. О мастерстве и искусстве последней проделки, сопровождавшейся письмом Магдалене Прието. Мужчина должен обладать невероятным обаянием и харизмой, чтобы привлечь женщину вроде Трейси Уитни, и, очевидно, того и другого у Стивенса было в избытке.
Но было ясно также, что под внешностью и манерами супергероя скрывалось почти ощутимое одиночество.
Как и Жан, Джеф когда-то глубоко любил и потерял единственную в жизни любовь. Джеф заглушал боль с проститутками. Жану недоставало характера последовать его примеру. По-своему он об этом жалел. Но оба с головой ушли в работу, увлеклись каждый своими страстями как способом пережить потерю.
Интересно, срабатывает ли подобная стратегия у Стивенса лучше, чем у него, Жана? У него, по крайней мере, есть дети. Он действительно не знал бы, как выжить без Клеманс и Люка. Но у Стивенса есть сын, прекрасный сын, о существовании которого тот не подозревает. И эта мысль невыразимо печалила Жана.
После встречи с Магдаленой Прието он отправился к витрине с плащаницей, слушая ту же запись аудиогида, что и таинственный сообщник Дэниела Купера. Интересно, но жутко. Мысль о том, что кто-то замучил до смерти невинного, чтобы подделать погребальное облачение Иисуса, что кто-то озаботился, чтобы найти человека, отрекшегося от мира, избить его и распять, представлялась невероятной. Тот факт, что это, возможно, было сделало ради денег, только усугублял ситуацию.
Жан Риццо подумал: «Неужели я трачу время зря? Предположим, узнаю, что Купер – это действительно Библейский Убийца, найду его, остановлю и отдам в руки правосудия. Так ли уж это важно с точки зрения времен? Не появится ли после него очередной серийный убийца, а потом еще и еще? Разве человечество не охвачено болезнью врожденной необратимой жестокости?»
