Дмитрий Вересов - Медный всадник
Вадим остановился перед стальной сферой, стоявшей посредине помещения. Металл тускло блестел под слоем пыли. Он заглянул внутрь через узкое окошко, стерев платком пыль с толстого стекла. За его спиной Ника щелкнула тумблерами.
– Отойди оттуда, пожалуйста! – сказал он.
За ней нужен глаз да глаз, как за ребенком. Впрочем, будь здесь Вера, он чувствовал бы себя увереннее.
Он сорвал пломбу с тяжелой рукояти. Помимо нее, был еще винтовой засов, как на подводной лодке. Вадим повернул вентиль несколько раз, он поддался легко, и спустя несколько секунд дверь распахнулась.
Внутри сферы на круглом мраморном основании стояли два латунных цилиндрика. Мрамор под ними был пронизан блестящими проводниками. Иволгин склонился над ними, словно археолог, изучающий орнамент в каком-нибудь древнем храме.
– Что же вы здесь делали, черти?! – обратился он к своим предшественникам. – Что все это значит?
– Вадим! – испуганно пискнула из темноты Ника. – Где ты?! Я боюсь!
«Ага, призналась!» – подумал он с какой-то мальчишеской радостью.
– Я здесь! – сказал он, не спеша покидать свое место. – В этом… В этой штуке!
– Мне кажется, здесь кто-то есть, – сказала она тихо.
Вадим вздохнул и поднялся на ноги, отряхнул пыль с колен. Вдруг кольнуло странное предчувствие, из тех, что посещают в последнее мгновение, когда все равно нельзя ничего отменить. Бесполезное предчувствие. Где-то наверху электрик закончил разбираться со своими пробками, предохранителями и рубильниками.
– Свет! – крикнул кто-то вдалеке. – Свет сейчас будет!
– Оперативно, – кивнул Иволгин.
В следующее мгновение в зале загорелись лампы, а между латунными столбиками зазмеилась голубая дуга. В воздухе раздался мелодичный звон. На стенах заплясали тени, его собственная тень, искаженная, вытянулась до противоположной стены. Дверь сферы стала закрываться.
– Ох! – Вадим испугался и обрадовался, как ребенок.
Такое чувство он испытывал разве что в далеком детстве, когда ждал в Новый год приближения полуночи, а свет голубой дуги напоминал сияние гирлянд. Сюрприз… «Сюрпрайз», как сказал бы Корнеев.
Вадим услышал крик Ники, ее фигура появилась в сужающемся проеме двери. Он взмахнул рукой, хотел крикнуть, чтобы она не подходила, но не успел. Ника исчезла, исчезла сфера. Исчезло все.
Вокруг была странная пустота. Серая и пыльная. Где-то рядом тихо вздыхало море, а далеко-далеко на горизонте, если здесь было применимо это слово, то вспыхивал, то затухал голубой огонек. Но ничто из этого не подходило в качестве ориентира, ибо и огонек, и шум прибоя беспрестанно перемещались, да и само понятие направления здесь было весьма абстрактным. Иволгин вскоре убедился, что, двигаясь к огню, он удаляется от него и наоборот. «Зазеркалье», – подумал он. Любимая книжка его дочери в недавнем прошлом.
Потом Вадим услышал голос. Голос позвал его по имени.
– Вадим!
* * *– Что за странное видение? – говорил один из офицеров, разглядывая из-под руки показавшуюся впереди захудалую деревушку. – Это не есть ли город Питербурх?!
– Вы, поручик, разумеется, шутите, но, полагаю, зрелище нас ждет не менее удручающее. Сколько нам еще месить грязь?! – его спутник снял треуголку, чтобы промокнуть лоб платком.
Оба офицера возглавляли авангард дивизии под командованием графа Суворова, посланной прямо с маневров на усмирение холерного бунта. Дело-то привычное. Сколько этих бунтов уже было и сколько еще будет.
– Миль десять до этого недоразумения. Трудно промахнуться. Учудил же блаженной памяти Петр Алексеевич, воздвигнув город посреди болот… Будто нельзя было представить, чем эта затея обернется – болезни, мор и вот вам бунт…
– Да, не посчастливилось графу Суворову родиться столь запоздало, при дворе петровом он со своими чудачествами был бы куда более кстати! Здесь для спокойствия границ следует иметь не более одного-двух военных поселений с фортециями, а людей крепкими телом и духом.
Поручик кивнул, думая про себя, что в этих болотах даже крепкий телом долго не выдержит.
Ныне здравствующий император Петр Второй только соизволением божьим пережил все заговоры и смуты. Сколько их было, не сосчитать. Неудивительно, что любое возмущение среди подданных вызывало у старца приступ бешенства. Говорили, что, прослышав о холерном бунте в Питербурхе, он лишился чувств. Опасались апоплексического удара, но бог миловал.
«Я божий странник», – с каким-то удивительным душевным спокойствием подумал Иволгин, провожая взглядом проезжавших офицеров. Над свежим лошадиным пометом вились с жужжанием мухи. Да, он был странником, он стоял на обочине, босые ноги чувствовали тепло земли, согретой неласковым северным солнцем. Мимо тянулась колонна солдат, которых он рассматривал не без любопытства. Парики, треуголки, зеленые мундиры.
Потом опустил взгляд на свое платье из грубой холстины, руки, мозолистые и покрытые множеством черных трещинок. Чужие руки.
– Слышь, Вадим! – снова позвал его тот же голос, что он недавно слышал. – Кажись, не след с ними идти! Плохо будет!
Вадим обернулся, его спутник с которым они вот уже больше месяца странствовали по русским дорогам, выглядел старше и солиднее. Иволгин вдруг понял, что знает его имя. Невский. Евгений Нев-ский.
– Тебе-то лучше ведомо, – голос тоже казался чужим, нужно было привыкнуть в нему, к этому оканью. – Как скажешь, так и пойдем…
Впрочем, привыкнуть не оставалось времени. Дорога с марширующей пехотой, сельский пейзаж и деревня на горизонте все вдруг исчезло, – еще раньше, чем Иволгин успел договорить.
В Петрограде пахло порохом. Красного кумача на улицах было не так уж и много. Улицы выглядели серо. Невский обзавелся щетиной и перегаром. Иволгин был растерян и смущен. Ощупал карманы, обнаружил сухарь. На кавалерийской портупее висела кобура с маузером. Он знал, что умеет стрелять, что стрелял… Где-то далеко отсюда.
По улицам бродили безумцы и пророки. И тех, и других расстреливали за контрреволюционную пропаганду. Впрочем, чтобы получить пулю от революционного пролетариата, в эти дни не требовалось особых причин.
Куда идти, было неясно. То тут, то там мелькали патрули. В городе орудовали уличные шайки – экспроприировали ценности у «буржуев». Новая власть не пыталась, да и не имела возможности бороться с ними. На одной из улиц в них выстрелили. Пуля взвизгнула, отрикошетив от стены. Нев-ский подхватил Вадима под локоть и затащил в ближайшую подворотню.
Выглянул наружу, выхватив из-за пазухи револьвер. Стрелять не стал – не видно было, куда стрелять, а патроны следовало беречь. Вадим растерянно смотрел на него, потом достал свое оружие. Невский рукой отвел от себя дуло маузера и попросил убрать назад в кобуру – от греха подальше.
