Екатерина Красавина - Храм украденных лиц
— А это — я, — Журавлева показала пальцем на девушку, стоявшую позади Лактионова. — Я думала, вы меня узнаете, — с истерическим смешком сказала она.
Нет, решительно ничего общего не было у нее с девчушкой, которая выглядывала из-за плеча Лактионова и задорно улыбалась в объектив.
— Я понимаю, что я очень сильно изменилась, — упавшим голосом сказала собеседница Губарева. — Время… ситуации. — И тут Губарев увидел, как вздрогнули ее плечи. — Извините, — сказала она, не пытаясь скрыть слез. — Извините. Просто… вспомнилась молодость… Коля… И такое чувство, что вся жизнь впереди. Коля был таким компанейским, веселым. Он не был балагуром, но умел пошутить, развеселить. Мы ездили на летнюю практику. И там уже отрывались. Показать вам эти фотографии? Это мы ездили в колхоз под Анапой, — собирать персики и абрикосы. Это я, Коля и Сергей Петренко. — Троица стояла под фруктовыми деревьями с наполненными корзинами. Журавлева поставила корзину на голову. — Это я изображала восточную женщину. Они кувшины на голове носят, а я корзину. Это тоже мы. Лежим на травке. Загораем. Это — в городе. На море, с Ритой Пашановой. А это мы со студентами из Второго мединститута. Они тоже приехали туда на практику. Чуть позже. — На снимке было человек десять. Четверо сидели в нижнем ряду. Шестеро — стояли. В глаза майору бросилась девушка на переднем плане. Симпатичная блондинка. Ее лицо показалось Губареву смутно знакомым.
— А это кто? — показал он на девушку.
— Это… Ирка Лазарева.
Губарев поднес фотографию ближе к глазам. Несомненно, это было она! Ирина Владимировна!
— Она тоже была в вашей компании?
— Да. Привязалась. Мы не знали, как от нее отделаться! Влюбилась в Кольку по уши. Бегала за ним, как собачонка.
— А Лактионов как реагировал на эти знаки внимания?
— Оттого, что плыло ему в руки, он не отказывался.
— Что вы имеете в виду?
— Что? Попользовался и бросил. Он потом еще пошутил как-то: мог бы отцом стать после этой практики. Я еще спросила: что ты имеешь в виду? А он — ничего. Да и так все ясно! Аборт она сделала. Что там еще может быть! Это к вопросу, как Коля относился к девушкам. Поматросит — и бросит. А эта Ирка… ой, смешно, так серьезно ко всему отнеслась! К нам в институт несколько раз приезжала. Кто-то рассказывал, что она даже пыталась отравиться. Так это было или нет — не знаю. Кстати, после той летней практики Лактионов женился на Любе. Она не смогла поехать вместе с нами в Анапу. Рука была сломана.
— Больше с Лазаревой вы не встречались?
— Нет.
— И ничего о ней не знаете? Журавлева покачала головой.
— Хотя нет, постойте. Когда я встречалась с Лактионовым на кафедре у нашего приятеля… Я вам уже рассказывала об этом… Коля спросил меня: «Помнишь Ирку Лазареву? Она с нами на практике в Анапе была? Какое тогда было веселое время!» Я ответила: «Помню, а что?» — «Я с ней недавно случайно встретился, — заулыбался он. — Замуж она не вышла. Работой недовольна. Воспитывает племянницу. Сестра умерла, она и взяла к себе ребенка. Я ей еще сказал: бедная ты моя!»
Племянница! Губарев почувствовал, как у него внезапно пересохло во рту. За спиной оглушительно засвистел чайник.
— Минутку! — Журавлева встала со стула и сняла чайник с плиты. — Вам чай покрепче или послабее?
— Что? — Губарев был погружен в свои мысли.
— Вы какой чай любите? Крепкий?
— Да.
— Печенье, конфеты?
— Нет. Нет.
— Тогда могу предложить вам сливовое варенье. Я его сама готовила. Очень вкусное.
— Спасибо, с удовольствием попробую.
— Так вот все и сложилось. А теперь Коля мертв. — Журавлева наливала чай в черный бокал с белыми ромбами. — Кто у него третья жена по профессии?
— Художница. В прошлом — музейный работник.
— Изменил медикам?
— Похоже на то.
— Ну… эта массажистка была не для него. Он был просто обязан расстаться с ней, — подчеркнула Журавлева слово «обязан». — Иначе загубил бы себя. Говорят, он сильно пил в то время.
Судя по всему, Журавлева была неплохо осведомлена о жизни Лактионова.
— Вы перезванивались с ним? Журавлева едва заметно покраснела.
— Нет. Не с ним. С нашими ребятами. Они и рассказывали мне о Коле. Всегда ведь интересно знать, как у кого складывается в жизни и на работе. — Журавлева замолчала. А потом спросила после недолгой паузы: — А его третья жена — приятная женщина? Не похожа на массажистку?
— Ничуть. Она, — Губарев хотел сказать «загадка», во вовремя осекся, — выдержанная. С благородными манерами. Недавно была выставка ее картин.
— Правда? — Журавлева стиснула руки. — И где? Я бы сходила посмотреть.
— В галерее «Сандар».
— Это где?
— Выставка все равно уже закончилась. На лице Журавлевой отразилось огорчение.
— Пролистайте каталог ее работ. По-моему, он еще продается. Дать вам телефон галереи?
— Да. Конечно.
Записав телефон на клочке газеты, женщина сказала, не глядя на Губарева:
— Я так любила Колю. Так любила! Даже замуж вышла потому, что «так надо и неудобно оставаться одной». Это мнение моей матери и родственников. Вот и поплатилась за это. Больная дочь, парализованная мать. — Журавлева махнула рукой. — Но это мои проблемы.
— Вам привет от Петрушина.
— Владимира Борисовича? Это он вам дал мой телефон?
— Да.
Наступило молчание. Сливовое варенье было действительно вкусным. За стеной раздался надрывный кашель. Лицо Журавлевой невольно исказилось.
— Мать! Я подойду к ней.
Губарев допил чай и встал. Вышел в коридор. Через пару минут там появилась Журавлева.
— Спасибо за беседу, — сказал майор.
— Не за что!
— Возникнут вопросы, я повторно обращусь к вам, — попрощался Губарев.
— Да, пожалуйста.
На работе Губарев сказал Витьке:
— Кажется напали на след! У Лазаревой есть племянница, которую она воспитывает. Дочь умершей сестры. Она вполне может быть любовницей Лазарева.
— Необязательно.
Необязательно. Но может. Надо разыскать эту племянницу и поговорить с ней. Не ставя тетю в известность. Выяснить, как выглядит эта племянница. Побеседовать с соседями. А потом уже и приступать к делу.
Через два дня выяснилось, что раньше Лазарева жила вместе с племянницей на Первомайской улице. Фамилия племянницы была Исакова. Исакова Лидия Валентиновна. Потом они разъехались. И стали жить по разным адресам.
— Куда направимся? — спросил его Витька, кивая на адреса.
— Куда? — майор потер подбородок. — Сначала на Первомайскую. А там — смотря по обстоятельствам.
Соседка, энергичная дама лет пятидесяти, прекрасно помнила Лазареву. И ее племянницу.
— Да. Помню. Как сейчас. Уехали они отсюда два года назад. — Губарев с Витькой стояли в длинном коридоре и разговаривали с Походун Галиной Олеговной, так звали соседку Лазаревой. — Ирина Владимировна врачом работала. Приходила домой поздно. Лидочка была сама себе предоставлена. Целыми днями сидела дома, бедняжка.
