Лариса Шкатула - Наследство в глухой провинции
— Ну почему именно я, почему? — сердито сказала я, заводя машину. Герман уселся на сиденье рядом и теперь наблюдал за моими маневрами. — Вы что, нарочно там прятались? Следили за мной — но как? И я не пойму, как вы туда попали, если у вас нет своей машины?
— Что значит, нет? Конечно, есть. То есть была. Но в свое время я не подумал о будущем. Хотелось выпендриться. Не нашел ничего лучше, как купить «лендровер». Ни у кого в здешних местах больше такого нет. Вернее, не было. Пришлось продать, слишком уж он приметный. Понятное дело, за полцены, но при условии, что покупатель станет им пользоваться не раньше чем через неделю… Да, а попал я сюда точно так же, как мы с вами уехали. Остановил попутку. Паренек рулил на лесопилку за дровами для бани.
— Скоро лето, а ему дрова понадобились?
— Может, и не дрова, может, и не для бани. В наших краях мало у кого на подворье имеются все удобства. Некоторые дрова жгут круглый год. Вначале в доме, потом в летней кухне, а то и просто мастерят плиту посреди двора… Как пятьдесят и сто лет назад…
— Но вам, по-моему, так жить не нравится?
— Мне давно пора отсюда мотать, — доверительно сообщил Герман. — С моими данными я мог бы неплохо жить где-нибудь у Черного моря… — Он мечтательно зажмурился.
— Тогда я не пойму, почему вы так долго тянули кота за хвост?
— Что значит, долго? Между прочим, я только вчера… получил свободу. В смысле, возможность распоряжаться собой и безбедно жить.
— И тут же залезли в криминал, — ехидно заметила я. — Киднепинг с угрозой применения оружия. Если вы попадетесь, мало не покажется.
— Ишь, какие слова вы знаете, милая Ларочка! Хотите сказать, что я вас украл? Кто этому поверит! Вы просто сбежали со своим любовником от опостылевшего мента. Решили уехать с ним к себе домой. С родителями познакомить. На улицу… — Он без запинки назвал мой домашний адрес.
— Что? Откуда вы знаете, где я живу?!
— Переписал ваши данные из гостиничной карточки — у меня администратор знакомый.
— Но зачем? Вы уже тогда знали…
Этот мерзавец сплел вокруг меня целую паутину! Неужели только для того, чтобы я могла вывезти его отсюда на своей машине?
— Нет, я сделал это до недавних печальных событий. На всякий случай. Как говорится, знания за плечами не носить. И скажите, что я непредусмотрителен! Ведь прятался я как нарочно в сторожке, которая всего в пятистах метрах от места вашего пикничка. Услышал голоса и решил прогуляться, посмотреть, что из этой ситуации можно извлечь. А тут увидел вас, Лариса Сергеевна. И сразу понял: это судьба. Шанс, которым грех не воспользоваться! Как говорится, со счастьем на клад набредешь, а без счастья и гриба не найдешь… Нет-нет, Ларисонька! — Он заметил, что я вывожу машину на трассу, которая вела прочь из города Ивлева в знакомом южном направлении, и энергично запротестовал: — Куда же это я двинусь без вещей, без денег…
— Хотите себе что-нибудь купить из одежды? — попробовала догадаться я.
— Зачем же мне в Ивлеве светиться? Этак мы с вами отсюда уехать не сможем. Давайте сворачивайте направо и подъедьте к автовокзалу, а точнее, к камерам хранения.
Все это Герман говорил мне, присев на пол машины и укрывшись сиденьем и моей дорожной сумкой.
— Сверните в эту улочку. Теперь приткнитесь где-нибудь сбоку. Ключ из замка зажигания выньте и дайте мне. Нет, документы, деньги оставьте на сиденье — так мне будет спокойнее. Теперь слушайте внимательно. В здании вокзала есть автоматическая камера хранения. Ячейка оплачена до завтрашнего утра, так что никаких вопросов не должно возникнуть. Вот вам ключик. Отомкнете дверцу ячейки номер двадцать три, возьмете сумочку и бегом назад. Постарайтесь о милиции не думать. Она у нас медлительная, неповоротливая. Если я замечу, что вас кто-то сопровождает, прыгну за руль, только меня и видели. А вы останетесь без машины, без документов, без денег… Разве вам домой не хочется?
Он и сам понимал, что в его руках не так уж много аргументов, потому шел ва-банк. Ведь по большому счету ничего не мешало мне и вправду обратиться к какому-нибудь милиционеру.
Возможно, будь это единственное мое приключение, я бы так и поступила. Но сейчас я чувствовала безмерную усталость. Мой ум завис, как перегруженный компьютер, и уже бесполезно было нажимать на кнопки, можно было только перезагрузить.
То есть я хотела домой. И только домой. Может, я не выглядела сейчас взрослой женщиной и позволяла событиям тащить меня за собой, как капризного ребенка, но мне было все равно.
Я проделала то, что нужно. Вытащила из ячейки сумку — надо сказать, довольно тяжелую — и, согнувшись в три погибели, дотащила ее до машины. Благо поставила ту неподалеку.
— Что у вас тут, золотые слитки?
— Почти.
Герман заметно повеселел и теперь смотрел на меня прямо-таки благодушно.
От собственной покладистости, по большому счету мне несвойственной, ужасно захотелось позлить этого самоуверенного типа, и я сказала:
— Строите вы из себя супермена. Под каким-то надуманным предлогом заставили меня таскать вашу сумку… Ну от кого, интересно знать, вы можете скрываться?
— Так от своих бывших братьев-казаков.
Глава двадцатая
Теперь я окончательно смирилась с тем, что мне против воли приходится уезжать отсюда раньше, чем собиралась. Отчего-то я была не слишком расстроена, что говорит… О чем бы это ни говорило, а замуж мне, как видно, пока рановато. Серьезности нет во мне для хорошей семейной жизни. Так меня к криминалу и тянет. С некоторых пор.
После того как Герман заполучил свою сумку, он стал особенно напряженно смотреть на дорогу. Как я поняла, высматривал, нет ли за нами хвоста.
Первое время он еще шипел мне в ухо:
— Без глупостей, у меня палец на спусковом крючке.
— Пляшет, — подсказала я.
— Кто? — удивился он.
— Надо говорить, что палец у вас на курке пляшет, мол, вы так злы, что едва сдерживаете себя, чтобы не спустить курок.
— Что это вы мне рассказываете? — с подозрением спросил он.
— Вестерны надо читать, — вздохнула я, — такие книжки про ковбоев.
— Я знаю, что такое вестерны, — раздраженно пробурчал он, — но они мне не нравятся.
— А какая литература вам нравится? — спросила я не без задней мысли; отчего-то была уверена, что ни одной фамилии писателя он назвать не сможет.
— Я люблю читать Фиццжеральда, — сказал он, припоминая. — С удовольствием перечитываю Ремарка, Сэлинджера… Из наших писателей мне нравится Пелевин. Я считаю, лучшее у него «Чапаев и пустота». А вы как думаете?
Во-первых, книгу «Чапаев и пустота» я не читала. Ольга что-то говорила, да и то ей Левчик рассказывал. Оказывается, мы с ней жутко необразованные личности, хотя совсем недавно я была уверена в обратном. Вот так попадется любой из нас человек более-менее в литературе подкованный, а нам ему и сказать нечего.
