Пьер Рей - Казино "Палм-Бич"
– Абель, вы принимаете меня за дурака?
– Поверьте, Хакетт не сумасшедший, чтобы сдать часть акций и лишиться контроля над своей фармацевтической империей.
– Фишмейер, я не потерплю, чтобы мой сотрудник вставлял мне палки в колеса. У вас недостаточно ума, чтобы влезть в шкуру Хакетта и разобраться в его мыслях. Вы будете или не будете выполнять мои указания?
– Извините, мистер Прэнс-Линч.
– Сейчас я продиктую вам текст объявления «организации». Как только я положу трубку, вы доведете его до сведения прессы, телевидения, радио, финансовых изданий! Машина должна заработать с завтрашнего утра. Записываете?
Гамильтон начал читать из блокнота заранее подготовленный текст: «Банк Бурже Транс Лимитед», по цене Двадцать долларов за штуку, скупает все находящиеся в обращении акции «Хакетт Кэмикл Инвест». Это предложение действительно лишь в том случае, если количество акций достигнет шести с половиной миллионов штук на День прекращения покупки, который определяется третьим августа».
Находясь более чем за пять тысяч километров от Фиш-мейера, Гамильтон уловил его сдержанный вздох.
– Что я должен сказать административному совету, мистер Прэнс-Линч?
– Ничего! Не тревожьте их… Когда они проснутся, мы будем уже далеко. С кем вы будете иметь дело завтра по зарплате?
– С Оливером Мюрреем.
– Вы скажете ему следующее…
Он долго объяснял Фишмейеру тонкости и секреты предстоящей операции, и чем глубже тот вникал в ее замысел, тем тревожнее становилось у него на сердце. Когда Гамильтон положил трубку, пот с него катил градом.
Кости брошены! Как они откроются?
***
Обычно после упоительного праздника тела у Алена возникало желание побыть в одиночестве. Иногда он готов был сбросить партнершу с кровати, лишь бы быстрее от нее избавиться. С Тьерри он познал то, чего еще никогда не испытывал: оказывается, женщину можно хотеть «до», «после» и «во время», просто хотеть, чтобы она была рядом, вдыхать ее, чувствовать, слушать ее, наслаждаться ее молчанием. Прижавшись к ней, Ален чувствовал себя таким свободным и легким…
– Тьерри…
– Да.
– Ты сейчас оденешься и пойдешь со мной.
– Куда?
– Один человек организует у себя на вилле карнавал. Побудем там час, не больше… Обещаю.
За несколько часов он забыл всех: Мабель, Марину и всех остальных. Для него существовала только Тьерри.
– Мне так хорошо, Ален.
– Который час?
– Не знаю.
– Я должен появиться там до того, как уйдет последний гость. Вставай!
– Нет. Я буду ждать тебя здесь. Мне трудно будет видеть, как на тебя станут смотреть другие.
– А мне хочется, чтобы видели тебя! Я хочу показать всем, какая ты у меня красивая. Мы ненадолго… Эта проказница Надя Фишлер сделала потрясающий жест в отношении меня! Я пообещал ей прийти. Ты увидишь сумасшедших. Им не повезло познакомиться с тобой… Чем другим прикажешь им заняться?
Не видя ее лица в сумерках, он почувствовал, что она улыбается.
– С этой породой ты не знакома… Элита побережья… Не все они заслуживают плохого к ним отношения.
Подушечкой пальца он провел по контуру ее губ.
– Я буду ждать тебя, Ален.
– Обещаю, что тебе будет весело! Ты представить себе не можешь, что тебя ожидает.
– Уходи… Уходи быстрее. Чем раньше уйдешь, тем быстрее возвратишься.
– Ты злишься на меня?
– Пусть все будут такими счастливыми, как я!
– Поклянись, что никуда не уйдешь!
– Куда же я могу уйти?
– Не вставай даже с кровати!
– У меня на это не хватит сил.
Ему не хотелось уходить. Никуда. Когда он вернется, он обязательно ей об этом скажет!
***
Большие железные ворота были широко распахнуты. Четверо охранников бросали незаметные взгляды на выходивших из машин гостей. По освещенной электрическим светом аллее все направлялись к зданию, расположенному в пятистах метрах от входа.
Из подъехавшего «кадиллака» появился Хадад.
– Ждите меня здесь, я скоро вернусь,- бросил он шоферу.
Пройдя ворота, он окунулся в музыку, которую исполняли десять оркестров, расположенных в разных местах парка, в звуки голосов и высоко вверх взлетающий смех. Рядом с ним прошел двухметрового роста индюк и изящная фазанья курочка, и он подумал, что гости Нади Фишлер неплохо веселятся за его деньги.
Три очаровательные девушки подхватили его под руки и повели в холл, приспособленный под раздевалку.
– В какую птичку вы хотите превратиться?
– В сокола,- произнес женский голос.
Хадад обернулся и увидел изумительной красоты райскую птичку: Надя! Он нерешительно взял протянутую ему руку и галантно поцеловал.
– Примите мои поздравления по поводу такого экстравагантного способа использования моих денег!
– Были ваши, стали наши,- холодно ответила Надя.
– Надолго ли, Надя?
– До тех пор, пока передо мной будут сидеть слабонервные противники.
– Вы ненавидите меня, потому что вы – еврейка, а я – араб?
Ловкие руки надели ему на голову маску сокола.
– Много чести,- ослепительно улыбнулась Надя.- Вы просто мне не нравитесь.
Хадад улыбнулся:
– Мне становится страшно, когда меня любят. Я не привык получать, я люблю брать.
– Тогда возьмите бокал и выпейте чего-нибудь!
– С удовольствием!
Он последовал за ней и вошел в огромный зал, где сразу же попал в какой-то нереальный мир: кудахтанье, мяуканье и другие неопределенные звуки, беспорядочно доносившиеся со всех сторон, создавали впечатление всеобщего помешательства…
Было два часа ночи. Все были сильно пьяны. Между гостей сновали десятки официантов в воробьиных масках. Они получили указание наливать в бокалы, едва их относили от губ.
Несколько в стороне, за букетами роз в огромных вазах, павлин отбивал атаки ворона.
– Где я сейчас их найду? Все уехали за город!
– Если с головы Пайпа упадет хоть один волосок!..
– Помилуйте, мистер Прэнс-Линч,- сказал павлин,- вы же сами отдали приказ…
– Остановите их, Цезарь!- в голосе ворона слышались угрожающие нотки.- Делайте что хотите, но за Пайпа отвечаете головой!
Павлин развернулся на сто восемьдесят градусов и метнулся в сторону телефона. Уже несколько часов он обзванивал все места, где могли быть Марко и Салисетти, но напрасно.
– Какая картина,- воскликнула Надя.- Хочется поохотиться!
– Я охочусь только на крупную дичь,- уточнил Хадад, скривив губы.
– На девочек мадам Клод?
– В моей стране по коровам не стреляют.
– Ваша репутация в Каннах говорит об обратном.
– Вы знаете, что Канны – это фальшивка.
Надя рассмеялась и показала на парк.
