Тэми Хоуг - Плач волчицы
Он рассматривал ее мрачными, темными глазами, его нетерпение, казалось, даже заряжало воздух вокруг него, он улыбался какой-то сумрачной улыбкой, которой мог бы гордиться Иствуд.
— Чем я могу быть вам полезен, мисс Чандлер? — безразлично спросил он, явно давая понять о своей незаинтересованности и отсутствии желания что-либо сделать для нее.
Лорел глубоко вздохнула, ощутив душный, пропитанный потом воздух, и беспокойно подвинулась на стуле.
— Я хочу поставить вас в известность об отношениях между семьей Делахаус, хозяев «Френчи Ландинга», и преподобным Джимми Ли Болдвином. Он беспокоит их, вмешиваясь в их дела, нанося ущерб их бизнесу. Я уже говорила с судьей Монахоном от их имени.
Присев тощими ягодицами на краешек стола, он достал пачку «Кэмела» без фильтра, вытряс одну, чтобы прихватить ее губами.
— Выглядит весьма трагично, — сказал он, вытаскивая спички и зажигая одну.
— Болдвин не только зарекомендовал себя неприятным и надоедливым человеком, он порочит Делахаусов и посягает на их право свободной торговли.
Шериф глубоко затянулся, делая вид, что обдумывает факты, по мере того как она их излагает.
— Он нанес кому-то телесные повреждения?
— Это ваш критерий оценки действий? — холодно спросила Лорел. — Вы ждете, пока кто-нибудь прибегнет к физическому насилию?
Сузив глаза в щелки, Кеннер выпустил дым из ноздрей и ткнул пальцем в ее сторону, стряхивая пепел на дешевенький линолеум.
— Я занимаюсь действительно стоящими делами в этом округе, дамочка. Здесь повсюду можно найти кучу мертвых женщин, сложенных, как охапки хвороста, торговцев наркотиками, которые кишат, как мокасиновые змеи в отбросах. Вы этого не видите, и я скажу вам почему— потому что я, черт возьми, очень хорошо знаю, чью задницу пинать.
— Я уверена, что это так!
— Вы чертовски правы, понимаю. — Он быстро затянулся и бросил сердитый взгляд на рабочих, которые производили неимоверный шум своей работой. — И я скажу вам вот что: я найду дела поважнее, на которые потрачу свое время, чем слежка за телевизионным попом и поучение, где он может писать, а где — нет.
Лорел изящно поднялась, расправив морщинки на брюках, и взяла себя в руки. Кеннер вряд ли был единственным грубияном, которые еще попадутся на ее пути.
— Меня не волнует, где он писает, шериф, — сказала она спокойно. — Меня не волнует, где и чем он занимается, пока он не делает это во «Френчи Ландинге». Судья Монахон уже оформил судебное предписание, до тех пор пока не будут соблюдены формальности, Я думаю, что с вашим усердием вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы преподобный Болдвин уважал закон.
Кеннер невыразительно взглянул на нее, на его лице ходуном заходили желваки. Забытая сигарета дымилась в руке, ленточка голубого дыма красиво поднялась в душном воздухе.
— Я знаю, что вы из себя представляете, мисс Чандлер, — мягко сказал он. — Мне не нужна дамочка с богатым воображением, которая бегает по моему округу и воет, как волчица, когда случайно видит того, кто ей не нравится.
Насмешка ударила так больно, что Лорел напряглась, сжалась, собрала всю свою гордость и решила проявить твердость характера: в том округе она была известна как человек, который способен сдать свои позиции, отступить. Подняв подбородок, она, не дрогнув, встретила пристальный взгляд Кеннера.
— Я не выдвигаю беспочвенных обвинений, шериф. Если я вою, как волчица, то может прийти и некто, кто укусит вас за тощий зад.
Он фыркнул в ответ на эту насмешку, притушил сигарету и еще раз сердито. глянул на рабочих, которые прервали работу и следили за перепалкой.
— Поторопитесь же, бездельники, пока я не получил солнечный удар!
Лорел повернулась и, скрипя зубами, вышла, у нее сводило живот и дрожала каждая жилка. Холл был прохладным и темным. Здание суда было построено перед Гражданской войной, и для городка такой величины, как Байю Бро, выглядело весьма внушительным сооружением: трехэтажная постройка с дорическими колоннами и широкими ступенями, которые украшали фасад. Внутри находились просторные залы с взлетающими ввысь потолками, где лениво вращались вентиляторы, чтобы немного разрядить душную атмосферу. Темно-зеленые оштукатуренные стены украшали портреты знаменитых людей города, которые составляли гордость его истории.
На мгновение Лорел прислонилась к прохладной стене, давая отдых глазам от яркого света и приказав себе расслабиться. Неважно, что Кеннер думал о ней. Его мнение не было такой уж неожиданностью. Она представила, что так думают многие люди. Обвинитель, воющий, как волк. Все это злило ее, ей хотелось разразиться бранью, схватиться с теми, кто сомневался в ней.
Я не ошиблась. Они были виновны.
Я не ошиблась, но проиграла. Это было самым худшим из всего. Знать, что эти дети обречены на ужасную жизнь, потому что она не смогла доказать правду.
— Никто не поверит тебе, Лорел… Не говор и м а м е.
На какое-то мгновение она опять почувствовала себя двенадцатилетней девочкой, стоящей у дверей гостиной и наблюдающей, как Вивиан обеспокоена составлением букета из калл. У Лорел был секрет, которым она хотела поделиться с матерью. Он был спрятан глубоко внутри нее, большой мяч из слов, который просто скакал в ее горле. А в ушах звучало предупреждение Саванны: «Никто не поверит тебе, Лорел. Не говори маме. Она только рассердится на тебя…» Беспомощность и страх схватили и держали ее ледяными руками, сражаясь с ее чувством справедливости. Она хотела рассказать, думала, что должна это сделать, но все же просто стояла и смотрела, как Вивиан, сосредоточенно нахмурившись, занималась цветами, и настроение ее явно портилось, так как букет не составлялся.
Глубоко вздохнув, как это делают ныряльщики перед тем, как уйти под воду, Лорел буквально оторвала себя от стены и повернулась в сторону небольшого алькова, где был фонтан. Она наклонилась и, сделав огромный глоток прохладной перехлорированной воды, намочила пальцы и приложила их к щекам. Отогнав воспоминания, она порылась в сумочке и нашла упаковку таблеток доктора Маалокса.
Ей нужно пойти во «Френчи Ландииг» и все объяснить Ти-Грейс и Овиду. Может быть, она заглянет в антикварный магазинчик к тете Каролине и расскажет, что все прошло более или менее хорошо.
— Снова в доспехах, если можно так выразиться, Лорел?
Она вздрогнула при звуках голоса Стефана Данжермона. Занятая собой, она не слышала, как он подошел. Закрыв сумочку, она небрежно сделала шаг назад.
— Так, делаю одолжение своим друзьям.
— Делахаусам? — спросил он. Его улыбка говорила о том, что он уже знал ответ. Он наполовину стоял в тени, и лицо, частью освещенное, частью скрытое тенью, было, как сон. Лорел поразило это впечатление.