Юлия Шилова - Его звали Бог, или История моей жизни
Я принялась отдраивать полы, напевая под нос незатейливую песенку.
Под кроватью моя рука неожиданно наткнулась на небольшой кожаный портфель. Я достала его и вытерла пыль. Любопытство взяло верх, я открыла крышку и вытащила несколько конвертов, перетянутых тонкой резинкой. Чьи это письма Пашка хранит столь бережно у себя под кроватью? Наверное, это переписка с той убитой девушкой. Почувствовав глупый укол ревности, я раскрыла первый конверт и дрожащими руками достала фотографию. На снимке был пожилой, интеллигентный мужчина. А на обратной стороне — инициалы и возраст. В этом же конверте лежал свернутый листок бумаги с детальным описанием распорядка дня этого мужчины. Все понятно. Похожий конверт лежал у Пашки в сумке, когда мы с ним познакомились. Там была фотография Горелина. Господи, какой же он дурачок! Зачем хранить такие вещи! Их надо уничтожать. Мне придется сжечь эти конверты, хочет он того или нет. Никакого возврата к прошлому! Будем жить настоящим! Тем более у нас есть будущее! Я стала доставать из конвертов фотографии и бросать на пол. На меня смотрели чужие, незнакомые лица, молодые и не очень, но одно лицо заставило содрогнуться. Из последнего конверта выпала фотография Матвея. Я сразу узнала этот снимок. Его сделала я, когда мы возили дочку в зоопарк. Как сейчас помню, перед этим мы заехали в парикмахерскую, Матвей подстригся, а потом мы отправились на Пресню. Гуляли по зоопарку, катали дочь на пони. Это был один из немногих выходных дней Матвея. Мы были счастливы в тот день и чудесно провели время.
На обратной стороне написано: «Виноградов Матвей Викторович. Проживает по адресу…» Я читала, и мне казалось, что это какое-то недоразумение, глупый, нехороший сон. Мне пришлось больно ущипнуть себя за щеку, чтобы поверить в реальность происходящего. Достав листок бумаги, я увидела чертеж своего особняка и описание распорядка дня моего мужа. Обед, ужин, деловые встречи и так далее. Откуда же он стрелял? Получается, что из подвала соседнего дома. Это отчетливо видно на рисунке.
Нет! Это безумие! Это какая-то нелепая ошибка! Пашка не мог! Он никогда не сделал бы мне плохо. Я ему верю. Я люблю его. Сейчас Пашенька придет и скажет, что это какое-то недоразумение! Ему подбросили этот конверт, кто-то хочет нас поссорить, но ведь это невозможно. Мы одно целое. Мы искали друг друга долгие годы. Нас невозможно разлучить. Сейчас придет мой дорогой Пашенька и скажет, что это не так. Он не убивал Матвея. Я громко рыдала и вытирала слезы.
Я положила фотографию Матвея в конверт и сунула в карман. Хотела встать, но споткнулась о таз с водой. Вода разлилась по комнате, и я заревела еще громче. Сволочи! Все против нас! Все! Зачем делать такую подлость?! Зачем так подставлять Пашеньку? Я верю ему, как сама себе. Если бы он убил Матвея, то обязательно сказал бы мне об этом.
Накапав себе валерьянки, я перешагнула через большую лужу и вышла на балкон. На соседнем балконе стояла Любка и курила.
— Здравствуй, Любонька, — улыбнулась я. — Угости сигареткой.
— Вы же не курите.
— Курю. Ты просто не знаешь. Ты вообще много чего не знаешь.
Любка протянула мне пачку сигарет, зажигалку и равнодушно поинтересовалась:
— Вы что, плачете?
— Я? С чего ты взяла?
— С Пашкой что-нибудь?
— Нет. — Я смахнула рукавом слезу и поднесла зажигалку к сигарете.
Подул ветерок и зажигалка погасла.
— Давайте я попробую.
— Попробуй, деточка.
Любка прикурила сигарету и отдала ее мне.
— Люба, — прошептала я, — ты, когда полюбишь, обязательно береги свою любовь. Слышишь, обязательно. Любовь должна быть с кулаками, понимаешь? За нее надо бороться. Береги любовь…
— Вы это к чему? Я Пашку люблю.
Я не обратила на ее слова никакого внимания, посмотрела на часы и со стоном произнесла:
— Что-то Пашеньки нет. Сейчас Пашенька придет и все мне объяснит. Все будет хорошо. Я же знаю… — говорила я сама себе.
— Что это он вам должен объяснять?
— Он же любит меня. Он чудный, замечательный мужчина, самый лучший. Он меня успокоит и даже удивится, как такое мне могло прийти в голову. Скажет: «Дура же ты, Жанка! Как ты только такое могла обо мне подумать?!» А я поглажу его по голове и отвечу: «Прости, Пашенька. Ты же всегда говорил, что я дура. Я это подтверждаю».
Люба с ужасом смотрела на меня:
— Жанна, а вы случаем умом не тронулись?
— Нет, Любонька, нет. Мне надо дождаться Пашку.
Я подошла к входной двери. Прислушалась — тихо. Ну почему они так долго?! Ждать не было сил, и я принялась нервно ходить по комнате из угла в угол. «Пашенька придет и всё объяснит», — твердила я как заведенная.
Наконец в дверях повернулся ключ. Я выбежала в коридор. Пашка держал в руках здоровенную сумку с продуктами. У его ног стояла огромная корзина алых роз. Маринка втащила пакет с двумя бутылками «Хеннесси» и роскошный круглый торт, которым можно было бы запросто накормить человек двадцать, не меньше.
Пашка кивнул на цветы.
— Это тебе.
Не говоря ни слова, я взяла корзину и поставила на стол.
— Держи сумку с продуктами. Маринка здесь чего только не набрала. Сегодня будет праздник живота!
Я взяла пакет, но не смогла его удержать. Содержимое высыпалось на пол. Я села на корточки и тупо уставилась на дорогие деликатесы.
— Ты посмотри, какой торт! — радостно щебетала Маринка. — Столько магазинов пришлось объехать, чтобы такого красавца найти.
Пашка сел рядом со мной на пол и посмотрел в глаза:
— Господи, девочка моя! Да на тебе же лица нет. Ты ревела? Зачем? Что случилось?
Я тихо прошептала:
— Паша, пожалей меня, как маленькую.
— Что?!
— Пожалей меня, как маленькую.
Пашка взял меня на руки и положил на диван. Сам сел рядом и стал гладить меня по голове.
— Все хорошо, моя девочка. Все хорошо, моя родненькая. Я же без тебя не могу. Ты что-то вспомнила? Не надо, не вспоминай. Знаешь, Маринка ждала меня в машине, а я зашел к знакомому антикварщику. Хороший такой мужичок. Он очень заинтересовался иконами. Он купит их. Я договорился, что завтра мы ему их привезем. Ты рада, девочка моя?
Я лежала, не обращая внимания на его слова. Затем резко встала и отошла к окну, обливаясь слезами.
— Господи, да что с тобой? Скажи, наконец, что случилось? — Он испуганно смотрел на меня.
— Пашенька, скажи, ты же не убивал Матвея?
— Что?
— Скажи, что ты не убивал Матвея.
— Что ты несешь?
Я пошла в комнату, взяла портфель с фотографиями, опять споткнулась о таз, сморщилась от злости и кинула портфель Пашке. Он опустил голову и тихо спросил:
