Виктория Холт - Пленница
— Если хотите проводить меня к вашей матери, я буду рада. Если нет, то, надо полагать, я и сама найду дорогу.
Мы взглянули друг на друга, словно два военачальника перед началом битвы. Я поняла, что девочка невольно заинтересовалась мною. Я вела себя не как обычная гувернантка, а она, конечно, не так, как ведут себя будущие ученицы. Но я почувствовала, что она получила удовольствие от нашего словесного поединка, и была вынуждена признаться себе, что я тоже. Я сочла ее балованным ребёнком, но была уверена, что существует ещё какая-то причина, почему она так себя ведёт. Мне трудно было понять, как именно она относится к своей матери, но было бы любопытно узнать это.
Как это ни странно, этот трудный ребёнок, доводящий гувернанток до отчаяния, чем-то меня привлекал. Мне захотелось узнать её поближе. Я знала, что в любом случае согласилась бы здесь работать, Но, встретившись с леди Пэрриваль и ее дочерью, я была ими заинтригована.
Кейт оттолкнула меня и начала спускаться вниз.
— Сюда, — кивнула она.
Я следом за Нею вернулась туда, где мы оставили её мать. Она встревоженно подняла голову, словно готовясь к разочарованию.
Я сказала:
— Кейт показала мне классную комнату. Она светлая и просторная, и расположена очень приятно… На самом верхнем этаже. — Я помолчала, наслаждаясь властью, а потом продолжила: — Я решила что, если мы договоримся о деталях, то я готова назначить испытательный срок… для обеих сторон… Скажем, месяц. Если в конце этого срока мы решим, что существующее положение нас устраивает, мы сможем говорить о будущем.
Она ослепительно улыбнулась. Она решила, что то недолгое время, которое я провела с Кейт, помогло мне согласиться. Она готова была обещать всё, что угодно. Я была уверена, что предложенное ею жалование намного превышает то, что обычно платят гувернанткам.
— Когда?.. — нетерпеливо спросила она.
— Как насчёт понедельника? Как раз начало недели. Мне ведь ехать недалеко.
— Это просто чудесно!
Кейт изумлённо смотрела на меня. Я хладнокровно добавила:
— Если экипаж отвезёт меня обратно в Тренкорн Мэнор…
— Но конечно же! — отозвалась леди Пэрриваль. — Мы будем ждать вас в понедельник.
На обратном пути я торжествовала. Я была уверена, что у меня всё получится. Я найду убийцу Космо. А потом мне надо будет найти Саймона. Я не знала, как я это сделаю. Но когда настанет время, я что-нибудь придумаю.
* * *
Теперь мне надо было преодолеть несколько трудностей. Я должна была сообщить отцу, что заняла место гувернантки. Его это озадачит. И я не забыла тётю Мод. Я была уверена, что она меня осудит: таким образом я уменьшаю свои шансы на то, что она назвала бы удачным браком. Но к тому времени, как они получат мои письма, я уже буду в Пэрриваль Корте.
Следует написать Фелисити. Интересно, как отреагирует она. Конечно, знай она всю правду, она поняла бы: ведь она знает о моём беспокойном настроении. Она и сама была гувернанткой, но я была не таким ребёнком, как Кейт. Мы с Фелисити сразу же сблизились.
Я была совершенно не готова к реакции Лукаса.
Я увидела его только вечером за столом. После смерти Терезы трапезы проходили мучительно. Мы все ощущали место, за которым сидела она, напротив Карлтона. Теперь это место опустело, и время от времени кто-нибудь из нас тайком поглядывал в ту сторону. Разговор всё время не клеился, и иногда мы с Лукасом надолго замолкали, не зная, что ещё сказать. В прошлом мы всегда засиживались за столом, теперь все старались поесть как можно скорее.
Лукас сказал:
— Я не видел тебя весь день. Сегодня днём я тебя искал.
— Я ездила в Пэрриваль Корт.
— В Пэрриваль Корт?! — изумлённо повторил он.
— Да… По правде говоря, я собираюсь там работать.
— Что?!
— Гувернанткой. У леди Пэрриваль есть дочь… Кейт. Я собираюсь стать её гувернанткой.
— Зачем это?
— Ну, это всё-таки дело, и…
— Какая глупая мысль! — Он обратился к Карлтону, который мрачно смотрел в тарелку. — Ты слышал? Розетта собирается поехать в Пэрриваль Корт и стать там гувернанткой!
— Ды, слышал, — сказал Карлтон.
— Разве ты не считаешь, что это бред?
Карлтон кашлянул.
— Я начинаю работать в понедельник. Я хочу найти какое-нибудь дело и решила, что это — неплохое начало, — объявила я.
Лукас потерял дар речи. Как только мы поели, он утащил меня в гостиную.
— Я хочу поговорить, — сказал он.
— Да?
— Об этой глупости…
— Это не глупость! Это вполне разумно. Я хочу что-нибудь делать!
— Ты могла бы найти множество дел. Если тебе так хочется присматривать за детьми, то чем тебе не нравятся наши двое?
— Это не одно и то же, Лукас…
— То есть как это — не одно и то же? Ты хоть понимаешь, на что ты идёшь?
— Если это будет невыносимо, я всегда могу уйти.
— Этот дом! В нём что-то не так. И ты — там! Я просто не могу это себе представить.
— Множество молодых женщин становятся гувернантками.
— У тебя нет должной квалификации.
— А у скольких из них она есть? Я получила приличное образование. Я могу кое-чему учить.
— Это абсурд! Скажи мне, Розетта, зачем тебе это? Должна быть какая-то причина!
Я несколько секунд молчала. Как мне хотелось всё ему рассказать! Я импульсивно призналась во всём няне Крокет — но перед этим я убедилась, что она эмоционально втянута в эту историю. Было очевидно, что тогда я совершила правильный шаг. Я колебалась. Но я не была уверена в Лукасе. Он должен бы испытывать благодарность к человеку, который спас ему жизнь, но Лукас — спокойный реалист. Я не могла предсказать, как он решится действовать.
Он сам ответил на свой вопрос:
— После того, что ты пережила… Естественно, что тебе кажется, что жизнь твоя переменилась. Здесь всё кажется скучным… Вполне предсказуемо. Ты ищешь перемен. Считаю, что именно это заставило тебя совершить этот нелепый шаг. Тебе надо, чтобы что-то происходило. Прекрасно. Выходи за меня замуж.
Я расхохоталась:
— Право, Лукас! И кто из нас теперь поступает нелепо?
— По-прежнему ты. Я как всегда спокоен и рассудителен. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта мысль.
— Ты меня не любишь.
— А вот и люблю! После меня самого я люблю тебя больше всех в мире.
Это заставило меня снова рассмеяться. Я была рада, что разговор стал таким беззаботным.
— Конечно, я не принимаю твоё предложение всерьёз, — сказала я, — но более странного, наверное, ещё никто и никогда не делал!
— По крайней мере, оно честное.
— Да, не спорю.
