Галина Романова - Завтра не наступит никогда
– Маркуша, как ты? – Эмма нависла над поверженным врагом. – Все в порядке?
Тот засопел и зажмурился, с ненавистью затрепетав крыльями носа.
– Мне тут в голову пришла неожиданная мысль, – она осторожно пнула его ногой в бок, призывая к вниманию. – А давай позовем сюда твоего напарника. Кто он, Маркуша? Кто? Марков? Или кто-то еще? Ты ведь должен был звонить ему, как-то вы с ним общались? Не посредством же голубиной почты, нет, конечно! Вы наверняка писали друг другу, звонили… А где твой мобильный, милый?
Тело Марка напряглось, тут же выгнувшись дугой. Он принялся возиться на ковре, как огромная гусеница, пытаясь ослабить путы. Но Эмма основательно потрудилась над узлами. Он лишь вспотел и измучился, без конца косясь в ее сторону. А она тем временем рылась в ящиках его стола, в карманах брюк, пиджака, лазила в бюро и шарила по полкам.
Мобильных телефонов обнаружилось аж целых три штуки. В одном не нашлось ничего интересного. Ни одного забитого номера телефона в памяти, ни одного сообщения. Второй, наоборот, включал в себя внушительную телефонную книгу. В третьем тоже было почти пусто, за исключением трех входящих звонков от одного и того же абонента и одного исходящего ему же. Видимо, Марк не успел удалить номер, а может, просто расслабился, решив, что теперь, когда уже все мертвы, секретничать не имело смысла.
Эмма без раздумий нажала вызов.
– Алло! Зачем звонишь? Я же сказал, что сам позвоню, как все сделаю, – отозвался мобильный телефон бархатистым баритоном, который показался Эмме смутно знакомым. – Все, жди сигнала. Уже скоро…
Тот человек, который говорил с ней, был уверен, что звонит именно Марк. Надо же, как люди могут уверовать в свою неуязвимость! Воистину, безнаказанность развращает. А эти люди ходят безнаказанными уже несколько лет.
– Я вспомнила, кто это, Маркуша! – воскликнула она после десяти минут размышлений, в течение которых нет-нет да и пнет бывшего возлюбленного. – Я вспомнила! Сейчас он что-то сделает для тебя, мы с тобой дождемся сигнала, а это уже скоро. И тогда… И тогда мы его сюда позовем, дорогой.
Тело Марка начало содрогаться, надо полагать, от истеричного хохота. Пускай рот был заклеен, но глаза его торжествовали, они смеялись над глупой женщиной, они унижали ее.
– Ну, ну, Маркуша, не надо быть таким самонадеянным. – Эмма поставила ему на грудь ногу в пыльных кроссовках. – Не думай, что я просто возьму и подставлюсь. Я сейчас сюда приглашу кое-кого, а потом уже станем твоего напарника звать. Дурочкой прикинемся и позовем…
Она не знала, кому звонить, вот беда-то! В милицию нельзя, это бесспорно. Скорее ее загребут, чем этих двоих голубков. Кому? Сергею? Она и набрала его, а номер оказался заблокированным. Домашний телефон не отвечал. Ясно, что, обнаружив ее бегство, просто послал ее к черту, и все. Вспомнилась та девушка, что допрашивала Эмму в ее же кабинете, как же…
Как же?.. Фамилия такая интересная… Она еще, услышав ее фамилию, продекламировала про себя: про Федота стрельца, удалого молодца. Удальцова, нет? Удальцова, Удельцова или Удалова? Точно, Удалова! Надо же, как вовремя вспомнилось, и имя редкое у девушки той было, что тоже Эмму поразило. Звали девушку Владой. Номер своего телефона она Эмме оставляла, но он так и остался на бумаге для заметок в верхнем ящике ее стола. Ничего, она в дежурную часть позвонит и номер Удаловой этой узнает. А если ее там захотят послать, она им такое скажет…
С Удаловой ее не соединили, посоветовав проспаться. И номер ее мобильного тоже не дали, оно и понятно, шел пятый час ночи. И когда телефон Марка зашелся утробным воем саксофона, высветив тот самый номер, который она не так давно сама набирала, Эмма поняла, что проиграла.
– Все в порядке, – проговорил удовлетворенно тот самый бархатистый баритон и снова, как и в предыдущий раз, не удосужившись выслушать абонента, объявил: – Я почти у твоего дома, встречай…
– Вот и все, Маркуша, – тихо произнесла она, чтобы он не слышал, и сползла по стене в прихожей. – Либо мы его впускаем и стараемся отключить прямо у порога, что возможно, но маловероятно – хотя попробовать ради собственного спасения и торжества справедливости все же стоило, – либо мы его не впускаем, и тогда… И тогда он сбежит, скроется, снова выйдет сухим из воды. Ты, Маркуша, опять подставишь всех и вся и тоже выйдешь сухим из воды. А я… А меня просто не будет ни в первом, ни во втором случае. Что делать?..
Звонок в дверь прозвучал слишком скоро. Она только успела отыскать ту самую вазу, которой шарахнула Марка по голове, как в дверь зазвонили.
– Господи! Господи, помоги мне, – прошептала она, начав красться из гостиной в прихожую.
Марк таращился на нее глумливыми глазами, ей даже казалось, что она слышит его дикий хохот, провожающий ее к входной двери. Он ведь точно знал, что будет дальше. Он ведь не мог проиграть глупой наивной женщине, возомнившей себя очень сильной и догадливой.
Эмме страшно и тошно стало так, что впору было забиться в угол, закрыть уши руками и забыть все, как кошмарный сон. И прежде чем открыть дверь, она успела снова нажать вызов на своем телефоне и наблюдала на дисплее несколько долгих томительных секунд, как нервно дергается крохотная зеленая трубка, и слушала, как сначала на русском, а потом на правильном английском ей сообщают, что абонент временно недоступен.
А в дверь между тем продолжали звонить непрерывно.
– Ну что же, нетерпеливый, лови, – проговорила она и, заняв удобную позицию с высоко занесенной над головой вазой из толстого стекла, начала открывать замок…
Глава 22
Влада нарочно уселась на место Орлова. Назло ему уселась на его место и даже на стуле принялась раскачиваться, стараясь, чтобы тот скрипел под ней зло и со значением.
Ничего, она еще и подсидит своего начальничка! Вот сойдется на короткой ноге с Левиным и подсидит! Пусть знает, как бросать ее и не звонить по нескольку дней, и как улыбаться ей на работе официально и делать вид, что между ними ничего не было.
А ведь было же! Еще как было! И она изо всех сил держалась при нем тоже официально. Даже очки снова себе на нос нацепила. И старалась казаться равнодушной и не смотрела совсем в его сторону, делая вид, что работает.
А работать не хотелось вовсе. Все упускала, обо всем забывала, бумаг скопилось ворох целый. А что было делать, если в голову ничего не лезло?! Ничего, кроме воспоминаний и обещаний его фальшивых.
Такой гад, ну такой гад! И на рыбалку, говорил, вместе будем ездить. И к морю, возможно, дня на три-четыре вырвутся. И все у них будет славно, не так, как раньше было, когда они были врозь, друг без друга. Тогда, говорил он, было сумрачно и тоскливо. Теперь будет романтично и солнечно.
