Джессика Клер - Последний удар
— Так зачем ты привел эту суку ко мне?
Юрий выглядит лишь слегка заинтересованным, его глаза сужаются при взгляде на женщину. Остальные мужчины игнорируют и её, и меня.
— Потому что так сказал Сергей, — прямо говорит американец. — Мне наплевать, что ты с ней сделаешь. Просто не хочу, чтобы она стала моей проблемой.
Юрий кивает:
— Я подумаю об этом.
Он поглаживает складной стул рядом со своим, и женщина бухается на него.
— Сергей прислал нас сюда, чтобы облегчить твою караульную службу. Мы возьмем её на некоторое время, — говорит американец, жестом указывая на меня.
Мои глаза расширяются, и я делаю шаг назад в ванную. Да, Юрий — дьявол. Я боюсь его, но этот мужчина пугает меня ещё больше, потому что я не видела его раньше. Он может быть в четыре раза более жестоким, чем Юрий. Как я могу доверять американцу, работающему с такими ужасными людьми?
— Нет, — говорит Юрий. — Нам было весело, так ведь? — и смотрит на меня.
— Иди к чёрту, — говорю я дрожащим голосом.
Я отступаю, ожидая, что кто-нибудь нападёт на меня.
Но мужчины смотрят на меня с тем же холодным выражением лица, которое я видела слишком часто.
— Видишь? — говорит Юрий насмешливым голосом. — Весело. Я нравлюсь ей и уверен, что она станет более дружелюбной, как только поест. И тогда она будет хорошей и для меня.
Я не стану есть его пищу. Не стану. Я игнорирую ворчание своего желудка.
— Как хочешь, — говорит американец. — Так ты остаёшься?
— Да. Ты можешь идти, — Юрий щёлкает своей сигаретой по другим. — Я позвоню, когда станет скучно, а пока что поиграю со своим подарком.
Улыбка, которой он одаривает тощую женщину, замораживает мои внутренности.
— Ну что ж, хорошо, — говорит американец, глядя на Василия, после чего кивает и начинает уходить. Высокий блондин, стоящий у входа, — Василий — остаётся охранять его.
Через мгновение остаёмся только я, Юрий и женщина по имени Галина. Василий остается у двери и скорее напоминает статую, не обращающую никакого внимания на ситуацию вокруг.
Галина и Юрий сидят за столом. Юрий смотрит на меня, неуверенную и дрожащую у дверей ванной. Он указывает на один из складных металлических стульев:
— Садись.
Должна ли я драться с ним? Или ослушаться? Моё лицо болит, и я не вижу каких — либо преимуществ над ним. В ванной не было ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия, да и весь склад абсолютно пустой. После секундного колебания я подхожу и сажусь напротив Юрия и женщины.
Он подталкивает ко мне пакет с фастфудом:
— Ешь.
Я смотрю на него, пытаясь понять, не уловка ли это, но он не двигается, и тогда я дотягиваюсь своей ушибленной рукой до пакета.
Он одаривает меня улыбкой и делает ещё одну затяжку.
В пакете обнаруживается гамбургер и картошка, а также салфетки. Я копаюсь в пакете, пытаясь найти пластмассовый нож или что-то ещё, но нет. После секундного разочарования я хватаю гамбургер, разворачиваю его и делаю огромный укус, прежде чем его у меня отберут.
Юрий с удовольствием смотрит на меня:
— У американцев такие отвратительные манеры.
Я игнорирую его, с волчьей скоростью поедая гамбургер. В пакете нет напитка, но я не жалуюсь, хотя меня и мучает невероятная жажда. Доев гамбургер, я принимаюсь за картофель.
Юрий продолжает наблюдать за мной. Женщина, сидящая рядом с ним, будто не в нашей реальности. Её глаза пустые и стеклянные, и она шмыгает носом, будто ей холодно.
Пока я ем, Юрий вскидывает голову:
— Дай мне руку.
Я замираю. Это ловушка. Я смотрю на него в ожидании.
Он делает нетерпеливый жест:
— Дай мне свою руку.
Дрожа, я делаю то, что он просит. От этого человека можно ожидать всего, что угодно. Он берёт мою руку и начинает рассматривать мои ногти. Затем переводит взгляд на Галину и говорит что-то на русском.
Она услужливо подаёт ему свою руку.
Затем он достает нож и улыбается мне.
Мой желудок сжимается.
Галина продолжает сидеть, будто зомби.
— Думаю, мы пошлём Николаю небольшое сообщеньице, как бы говоря — «поторопись». Что скажешь, сучка?
Я тяжело глотаю. Мне нужно знать, что это означает, но меня охватывает страх.
— Что ты собираешься сделать?
Он изучает руку Галины, поворачивая лицо в разные стороны. Она покрыта тёмными пятнами в нескольких местах и выглядит, как чешуйчатая гангрена.
— Она слишком влюблена в крокодила. Дешёвое средство, чтобы починить то, что сломано.
Он отпускает руку и жестом велит ей подать ему другую руку.
Галина делает это так же легко и безучастно, как и раньше. Будто не понимает, что в другой руке у Юрия находится нож. Интересно, понимает ли она хоть что-нибудь.
Он осматривает вторую руку Галины, а затем смотрит на мою руку. Потом осторожно проводит ножом по её безымянному пальцу.
— Хорошо, что у неё осталось несколько приличных пальцев, да? Это делает наше сообщение проще.
— Какое сообщение?
— Сергей сказал, что мы не можем покалечить тебя. Его покупатель хочет свой товар целиком. Я понимаю это, но думаю, что Николаю нужен стимул, так ведь? А что может стать большим стимулом, чем палец любимой женщины?
В ужасе, я сжимаю руки в кулаки и прячу их между ног:
— Нет!
Стоящий у дверей Василий делает ленивое предупреждение на русском.
Юрий закатывает глаза и машет на меня рукой, игнорируя другого убийцу:
— Глупая скотина. Разве ты не слышала, как я сказал, что не могу навредить тебе?
Он направляет нож в лицо Галины:
— А вот она должна много, очень много денег Братве, и ей больше ничего не остаётся, кроме как расплатиться своей собственной плотью.
Он усмехается над рукой женщины:
— Своей гнилой, погрызанной крокодилом плотью.
Пока я наблюдаю, он осторожно кладёт руку Галины на стол.
Женщина, должно быть, точно в состоянии зомби, учитывая, сколько внимания она уделяет происходящему вокруг. Она безучастно смотрит вперёд, а её рот изогнут в слабом намёке на улыбку.
Когда нож Юрия опускается над её пальцем, я вскакиваю на ноги:
— Нет! Пожалуйста, не надо!
— Не переживай, — говорит Юрий со злой улыбкой. — Она настолько обдолбанная, что даже ничего не почувствует, и это заставит твоего Николая работать быстрее, верно?
Выгода для всех.
Его нож зависает прямо над её костяшкой.
Я вскакиваю и бегу обратно в безопасность ванной комнаты, но успеваю услышать, как Галина начинает кричать.
Я бросаюсь к раковине, и меня рвёт, пока внутри ничего не остаётся.
