Татьяна Устинова - Подруга особого назначения
Ей не место в замке, а он не может, не должен говорить с ней так, как будто она на самом деле его интересует, и целовать ее утренними поцелуями, и тискать ее грудь, и обещать какое-то продолжение, и чесать желтое собачье пузо, сидя на корточках, — от движения его рук у Варвары мутилось в голове.
Этого. Не может. Быть.
Когда она говорила себе так — именно так, раздельно и твердо, — оставался еще шанс на спасение, но этот шанс следовало использовать немедленно, иначе он растает.
Оказывается, уйти можно только в лифчике и трусах. Есть еще халат. Если попросить, может, дадут «на вынос»…
— Я загрузила вашу юбку и блузку в машину, — объявила вернувшаяся Анна Семеновна, — потом мы все высушим. Юбку кое-где нужно зашить, а блузку, наверное, лучше больше не носить. — Варвара покраснела так, что синяк набряк черным. Иван пил свой кофе и на нее не смотрел. — Тем не менее во всем этом можно добраться до дома. Куртку в чистку я отнесу и отдам вставить «молнию». После обеда все будет в порядке.
— Ну и отлично, — сказал Иван равнодушно, — спасибо за завтрак. Я должен ехать.
Не взглянув на Варвару, он поставил свою кружку, почесал за ухом присмиревшую Тяпу, улегшуюся у него под стулом, и ушел.
Варвара поднялась и подошла к окну. Улица внизу была совсем незнакомой.
— А… там что? — она показала рукой в окно. Если домработница и удивилась, то виду не подала.
— Сретенка. Я могу убрать вашу тарелку?
Варвара чуть не завыла.
«Да, черт побери!! Да! Вы можете убрать мою тарелку, постирать мою юбку, заштопать мои носки, почистить мою куртку и вытереть мне нос!! Да, я знаю, что не гожусь для вашего образа жизни!! Я не хочу, чтобы вы за мной ухаживали!! Я хочу заползти в какой-нибудь темный угол, если в этом замке есть хоть один темный угол — без джакузи, каминов, бронзовых рам, троллей с корзинами, ковров и паркетов, — и провести там оставшиеся три часа, думая о том, как мне теперь спасать свою шкуру, а не о том, что владельцу замка почему-то пришла в голову блажь переспать со мной! Он переспит и забудет, а я?! Что станет со мной?!»
— Пока, — холодно сказал Иван. Господи, а он-то чего злится?! — Постарайся больше не попадать ни в какие передряги.
— Иван!..
— Что?
Он был в длинном пальто, которое не слишком ему шло, делая его короче и шире, в идеальных брюках и темном свитере крупной вязки. Под свитером — безукоризненный воротник льняной рубахи.
Деревенский стиль, черт побери все на свете!
— Иван, а как быть… с кредитной карточкой?
— В каком смысле?
— Как ее… искать?
— Я не знаю, — сказал он любезно.
— А если… он опять на меня… нападет, а я понятия не имею, где эта карточка?
Он вежливо молчал.
— Да, — смешавшись, сказала Варвара, — да, я поняла. Извини. И спасибо тебе большое!
— Не за что.
Он ушел, и Анна Семеновна ушла, аккуратно и дотошно сложив ее куртку в огромный зеленый пакет.
Варвара осталась в замке одна.
Нужно дождаться возвращения куртки, решила Варвара. Надеть ее, выйти на улицу Сретенка, что бесшумно струилась внизу, и снова стать свободной.
«Я смогу. Все зашло не так уж далеко».
В конце концов, хорошо уже то, что она может ходить, хотя ребра все ныли и синяк на скуле, кажется, все увеличивался. Она может ходить и думать.
Варвара нашла свой темный угол — в углублении между лестницей и стеной стояло громадное кресло, и лестничный проем скрывал от глаз интерьер замка. Там можно было спокойно подумать. Не вылезая, она просидела в кресле до возвращения Анны Семеновны.
Домработница принесла ее обновленную куртку. Еще она купила колготки, чем вызвала у Варвары дополнительный приступ истерической благодарности, смешанной со стыдом. Кое-как Варвара напялила чуть влажную после машинной сушки мятую одежду — гладить отказалась наотрез, еще не хватало, чтобы Анна Семеновна гладила ее обноски! — потом долго мерсикала и делала книксены, отступая к бронированной двери. И Тяпа, и ее хозяйка благожелательно и корректно провожали ее, и наконец — все.
Ушла.
Только у входа в метро она вспомнила о своей сумке, валявшейся там же, около разлапистой вешалки — а в сумке кошелек, билет на метро и детектив, — заплакала и пошла к Таньке пешком.
Путь был неблизкий.
* * *— Все дело в этой карточке! Как я поняла, этот самый Иван и Павел Белый, его друг, карточку так и не нашли. Они подозревают, что деньги украл мой Петр Борисович и непонятно куда дел карточку, на которой они теперь лежат.
— А кто его убил? — моргнув, спросила Таня. — Твой шеф?
— Не знаю, — ответила Варвара.
Она лежала на больничной кушетке, застланной коричневой клеенкой там, где полагается быть ногам, и держала на скуле какой-то чудодейственный компресс. Таня сказала, что «синяк все равно останется, а отек спадет». Варвара ждала, когда спадет.
— Это я считаю, что его убили, — продолжала Варвара задумчиво, — по-моему, кроме меня, так никто не считает. Иван ничего не сказал о том, что подозревает убийство, а не… естественную кончину.
— Может, все-таки он сам помер, а?
— А компьютер? А окно? А шеф зачем мне сказал, что к юристам идет?! Кстати, это надо проверить, был он в тот день у юристов или не был!
— Как ты это проверишь?
Из-под чудодейственного компресса Варвара покосилась на Таню.
— Как, как! Очень просто. Спрошу у Лины Ахметовой, к которой он тогда ходил! Она мне скажет.
— А если наврет?
— Тань, это все же не международный заговор, в который вовлечены все работники холдинга «Московское время»! То есть я надеюсь, что это не заговор. Кроме того, шеф считает меня исключительно тупой, и в данном случае мне это на руку. Скорее всего, он думает, что проверять я ничего не стану в силу своей тупости.
— То есть этого типа убил твой шеф, — настаивала Таня, которой требовалась «конкретика», — и вчера тебя отколошматил тоже шеф. Или Иван?
— Не Иван, — быстро сказала Варвара. — У него ботинки были чистые, а меня когда рвало, я все ботинки тому залила…
— О господи, — пробормотала Танька. Варвара опять спряталась за своей примочкой. Уловка с ботинками была так себе, не очень. Но, боже мой, что она станет делать, если это… Иван?!
Даже если она больше никогда… Нет, не так. Она больше никогда его не увидит, и это правильно, и разумно, и вообще только так и возможно. Она его не увидит, и он не может, не должен оказаться таким подонком.
Только не он. Пусть даже Арсений Троепольский с его компьютерной конторой.
— Если не Иван, значит, шеф, — подвела итог Таня. — А квартиру кто разгромил? И Димке по голове дал? Все он?
