Блэйн Андерсен - Роковой поцелуй
Кейрон мягко развел ей ноги, и его пальцы скользнули в ее влажное лоно. С ее уст сорвался крик восторга.
— Да, да! — молила она, больше дыханием, чем словами.
— Я уже больше так не могу, — срывающимся голосом произнес Кейрон, поглаживая ее по щеке.
— Я тоже…
Что‑то твердое и горячее вошло в нее — и она с легкостью раскрылась навстречу еще неведомому наслаждению. Сперва мягко, медленно, а затем с все убыстряющейся силой он заполнил ее всю; ее дыхание прервалось — она испытала ощущение полета. Боже, какой восторг!
Она ожидала, что ей будет больно: многие женщины часто говорили об этом. Но если боль и была, то во всяком случае наслаждение оказалось сильнее чувства боли, намного перекрыло его. Кейрон угадывал все ее невысказанные желания, утоляя жажду ее плоти ласками и поцелуями. Их уже было не двое: они стали единым существом, их объединяла страсть.
Почему‑то она вспомнила, как она скакала на Кабошоне. Теперь Кабошон — это она, а Кейрон — всадник. Она увидела вдали барьер, Кейрон направил ее к нему, она рванулась, чтобы его взять. Вот он ближе, ближе, скорость растет. Вот она уже в воздухе — в потоке эфира, как будто какие‑то теплые мягкие крылья подняли ее вверх. Внизу — ничего, кроме мерцающего света. Ах, какое блаженство! Если бы никогда не возвращаться на землю, вечно парить так! Кейрон в таком же состоянии, он издает какой‑то ликующий вскрик… Наступила тишина — слышно только их учащенное, лихорадочное дыхание.
Кейрон поднял голову, улыбаясь, взглянул на еще окрашенное страстью лицо Элис.
— Ну ты и женщина — о такой только мечтать можно! Не знай я, что ты девушка, ни за что не поверил бы, что ты это в первый раз…
Элис рассердилась:
— Кейрон! Как ты смеешь!
— Успокойся, родная, — он приставил палец к ее губам. — Я ведь пошутил.
Элис положила голову к нему на грудь, провела ногой по его ноге.
— Твоя нога. Там рубец какой‑то…
— Ничего особенного. Старая рана.
— Я и не думала, что ты у меня хромоножка, — Элис сдернула одеяло и села, чтобы получше рассмотреть шрам.
— Кейрон! Это серьезная штука. Кажется, в тебя стреляли — причем с очень близкого расстояния.
Кейрон потянул ее к себе — ляг! — и вздохнул:
— Ну ладно. Не хочется признаваться, но жене придется: оказалось, что стрелок я неважный. У меня была дуэль, незадолго до нашей первой встречи. К счастью, мой соперник тоже оказался не слишком меткий…
Элис вспомнила, как легко Кейрон уложил напавшего на них кабана. Странно, почему он называет себя плохим стрелком. Рана, судя по виду, совсем недавняя и тяжелая — от большого розового рубца веером расходились более мелкие.
— Он что — выстрелил до положенного сигнала?
— Да, верно. Ну хватит — что, мы так и проведем нашу первую брачную ночь, обсуждая мои недостатки? Ну‑ка, иди сюда! — Кейрон шутливо шлепнул ее чуть ниже спины и посадил на себя. Нежно провел ей пальцем по губам: — Ты счастлива?
— Да! — выдохнула она. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы теплые, надежные объятья Кейрона прогнали от нее эти глупые мысли.
16
Элис проснулась. Первое, что она ощутила — это нежные объятия Кейрона, исходящий от его кожи пряный аромат мужчины — и веселое потрескивание камина.
— Доброе утро, — он зарылся лицом в шелковистую копну ее волос. — Доброе утро, жена… Мне нравится, знаешь, как звучит это слово. Может быть, я просто так и буду тебя звать — жена.
Элис скосила на него взгляд:
— А как мне тебя называть?
— Мой господин!
— Ага! Вот теперь‑то я начинаю понимать, что ты называешь любовью. Хочешь из гувернантки сделать меня служанкой? Боюсь, тебя ждет разочарование. — Элис высвободилась из объятий Кейрона, отодвинулась от него и натянула на себя простыню.
— Да нет, нет… — он поймал ее за руку и мягко привлек к себе. — Просто я хочу, чтобы ты была моей, и только моей, а в остальном — ты свободна.
Глаза Элис смеялись:
— Так я не стану еще одним владением великого герцога, лорда Чатэма?
— Только если обещаешь, что сама будешь владеть мною, хотя бы иногда, — Кейрон еще ближе придвинулся к ней, его губы потянулись к ее — с вполне определенными намерениями. Однако на этот раз постигла неудача; и дело было не в Элис; просто за стеной послышался какой‑то шум, и в следующий момент дверь с треском распахнулась, на пороге возникли две фигуры: покрасневшего от ярости Данкена и не менее взволнованного камердинера Кейрона — Уильяма.
— Ваша светлость, — умоляющим голосом произнес слуга, — я страшно извиняюсь. Виконт Грэнвилл настаивал, что должен видеть вас, причем немедленно. Я пытался объяснить ему, что вы в настоящее время не расположены принимать кого‑либо, но он…
Кейрон поднял руку, останавливая этот нервный поток слов.
— Ничего. Видимо, у лорда Грэнвилла какое‑то уж очень срочное дело. Будем надеяться, что так. Вы можете идти, Уильям.
— Вы уверены, сэр? — тот бросил негодующий взгляд на Данкена, который, все еще не в силах вымолвить ни слова, приводил в порядок свой костюм, слегка пострадавший в схватке с Уильямом, героически защищавшим неприкосновенность супружеской спальни хозяина.
— Все в порядке, Уильям. Можете идти.
— Я буду поблизости, сэр. — Камердинер поклонился и вышел с видом непреходящего изумления и негодования.
Кейрон бросил на Данкена взгляд, не обещавший ничего хорошего.
— Да уж, ты лучше придумать вряд ли смог бы: заявиться ко мне в опочивальню наутро после свадьбы.
— Сейчас уже почти одиннадцать, — огрызнулся Данкен. Потом, заметив, что рядом с Кейроном на постели под грудой простыней и подушек прячется Элис, он потупил взор.
— Кейрон! — тихий шепот Элис привлек внимание Кейрона. Она, чувствуется, была вне себя. Если бы она была одета, подумал он, она наверняка вскочила бы и вытолкала незваного гостя вон.
— Минутку, дорогая, сейчас я закончу. Лежи спокойно — Данкену ничего не видно. Обещаю, это не надолго. А теперь, — Кейрон повернулся к Данкену, — может быть, объяснишь, в чем дело, черт подери?
— Лайли пропала!
— Что, поехала в город? Или куда?
— Если бы я знал. Я надеялся, что она у тебя.
— Да нет, с какой стати? Данкен, уж не хочешь ли ты сказать, что она убежала из дома?
— Да, по всему получается… так. Делия ее сегодня утром обыскалась. Ее дорожная сумка тоже исчезла, — и кое‑что из одежды. Господи, если случится что‑нибудь страшное…
— Самое страшное уже, видимо, случилось. Но уверен, где бы она ни была, она жива и здорова. — Кейрон стал одеваться. — Садись уж.
