Барбара Майклз - Призрак Белой Дамы
Клэр резко взмахнул рукой. Не скажу, кого из нас он хотел ударить, и вряд ли когда-либо это узнаю. Джонатан оказался быстрее. Находясь под прикрытием его тела, я не видела в точности, что случилось. Я увидела Клэра, полулежащего, полустоящего на коленях на полу после сложного захвата, примененного Джонатаном. Наклонясь над Клэром, он, казалось, без особых усилий удерживал его на месте. Только прерывистое дыхание указывало на его напряжение.
Он взглянул на меня.
— Быстро, — сказал он, не повышая голоса. — Идите, пожалуйста.
Я колебалась, понимая, что он прав, но не желая оставлять его. Клэр задвигался, и Джонатан сжал его еще крепче. Я увидела лицо Клэра и помчалась из комнаты, как будто за мной гнались все демоны ада. Не останавливаясь, я влетела к себе и перевела дух только тогда, когда задвинула засов и засунула ножку стула за ручку двери.
Я долго ходила по комнате, разрываемая страхом и угрызениями совести. Я уверяла себя, что ничего не могла сделать. Плохо, что я стала свидетелем унижения Клэра. Он никогда мне этого не простит, а что касается Джонатана…
По крайней мере, он невредимым покинул дом Клэра. Я видела его уход: в нем было нечто удивительное; без шапки, без плаща он ушел в дождь, и силы природы, казалось, были бессильны что-либо с ним сделать. Спустившись по ступенькам, он остановился и взглянул на мое окно. Не думаю, что он видел меня. Шел проливной дождь, и он вымок, едва вышел из-под укрытия. Я попыталась открыть окно, но, пока я боролась с задвижками, он уже ушел по покрытой гравием дороге. Промокшая рубашка прилипла к его телу, вода стекала с волос. Я заплакала, увидя его таким промокшим, ведь он мог простудиться, а я ничего не могла для него сделать, даже дать ему его пальто.
Я села, свернувшись калачиком у двери. По крайней мере, теперь я могла выплакаться, благо никто меня не видел.
Должно быть, я уснула. Когда я проснулась, дождь все еще лил, а свинцовое небо приобрело еще более мрачный оттенок. Ноги мои затекли от лежания на полу, так что я едва могла стоять, голова кружилась от голода и волнения. Дом был заполнен зловещей тишиной.
Проходил час за часом, и мне хотелось громко закричать и разорвать это притаившееся молчание.
Уже начало темнеть, когда в мою дверь раздался стук
Я выпрямилась в кресле, где забылась в тягостной дремоте.
— Миледи! — раздался голос снаружи. — Вы проснулись? Позвольте мне войти.
Я плюхнулась обратно в кресло. Это был не Клэр. Стучалась моя новая горничная Бетти.
— Что тебе нужно? — спросила я хриплым голосом.
— Ваш обед, миледи. Мне приказали принести его. Если вы не хотите…
— Оставь его у двери. И уходи.
Я немного подождала, а потом разобрала свою баррикаду. Здравый смысл подсказывал мне, что не следует отказываться от еды. Зачем морить себя голодом и слабеть? Засов, стул служили лишь утешением для меня, а не препятствием для Клэра.
После еды мне ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Наступила ночь, и молчание в доме нарушали лишь звуки продолжавшего лить дождя. Укутавшись в шерстяной плед, я дремала и снова просыпалась, дремала, видела неясные страшные сны и просыпалась, трясясь и вскрикивая от страха. Так прошла ночь, одна из самых долгих в моей жизни. К утру чуть-чуть просветлело, а дождь, бесконечный дождь, все продолжался. Выглянув из окна, я увидела маленькие озерца воды, растекавшиеся по дороге к дому.
Завтрак я не получила. Близился полдень, когда кто-то подошел к моей двери. К этому времени я была согласна даже на Клэра. Меня снедало любопытство, мне необходимо было знать, что происходит, пусть меня даже убьют через минуту. Но голос за дверью был не Клэра, а стук в дверь робким. Я узнала голос миссис Эндрюс и открыла дверь.
Она вздрогнула, увидев меня, и я поняла, какое зрелище я представляю. Я не снимала платья целые сутки, не причесывалась, глаза мои воспалились от стольких рыданий.
— Я принесла вам чаю, — сказала миссис Эндрюс, протягивая поднос с таким видом, словно ублажая дикую собаку костью. — Могу я войти?
— Конечно. — Я отступила назад и впустила ее в комнату, высунула голову и подозрительно осмотрела холл.
— Его милость — в библиотеке, — сказала миссис Эндрюс, ставя поднос на стол. — Он провел там ночь.
В ее голосе я почувствовала упрек. Я обернулась и, не веря себе, взглянула на нее с подозрением. Миссис Эндрюс спрятала от меня глаза, но ее плотно сжатые губы выражали неодобрение моего поведения.
— Я провела ночь в этом кресле, — сказала я, показывая на неуютное гнездо из пледов. — А как провел эту ночь мистер Скотт, я затрудняюсь даже представить, возможно, в канаве, если у моего супруга нет других сведений.
Рот экономки сжался еще плотнее, и я поняла, что сделала ошибку, пожалев Джонатана. Но, несомненно, она была настроена против меня, иначе не восприняла бы мои слова таким образом. Она всегда была добра ко мне, и меня огорчило ее сегодняшнее недоброжелательство.
— Я пришла попрощаться с вами, миледи, — сказала она сухо. — Пожелать вам всего хорошего, и, может быть, вам что-нибудь надо?
— «Попрощаться»? — Это слово окончательно добило меня. Она могла ненавидеть меня, могла принять сторону Клэра, но ее честность и прямота служили мне надежным прикрытием, в ее присутствии Клэр держал себя в каких-то рамках приличия. А без нее…
Подбежав к ней, я схватила ее маленькие пухлые ручки, сложенные на талии.
— Миссис Эндрюс, не покидайте меня, пожалуйста. Я боюсь…
— Миледи, я не покидаю вас. Я только еду раньше вас в Лондон, чтобы проследить за подготовкой дома. Я увижу вас снова через несколько дней, если у меня не будет других поручений…
— Ох, не говорите мне о поручениях! Вы не знаете, что он сделает со мной!
Ее розовое лицо снова сжалось в неодобрительной гримасе. Она обожала молодого хозяина Эдварда с его юных лет и не допускала даже малейшей критики в его адрес. Он был мужчиной, пэром Англии и ее работодателем. Даже увидев его с палкой и усомнившись в его добрых намерениях, она тем не менее, вероятно, нашла бы для него оправдание.
— Ну, миледи, — сказала она решительно, — я должна быть откровенна с вами для вашей же пользы. Вы так оскорбили его милость…
Я засмеялась, просто не могла удержаться от смеха, хотя это было совсем не умно с моей стороны.
— Так оскорбили, — продолжала миссис Эндрюс, нахмурясь. — И вы причините ему еще больше страданий, если будете продолжать в том же духе, так, ну, безответственно, так дико. Можете ли вы представить подобное отношение с его стороны… — Тут она вспомнила некстати, что он ударил меня, покраснела, но тем не менее продолжала свои упреки с упорной нелогичностью предубежденного человека.