Лиана Модильяни - В объятиях прошлого. Часть 3
При этих словах глаза бездомного оратора засверкали какой-то мрачной яростью.
Обвинения «расист» и «ксенофоб» будут не только останавливать любые дискуссии и прения, но и парализовывать мыслительный процесс, – нищий гневно выпрямился. – Это поставит непреодолимые препятствия на пути и принятия, и проведения в жизнь иммиграционных законов. Превознесение разнообразия и ниспровержение единства – вот, что погубит Британию. Впрочем, – добавил нищий после краткого раздумья, – Британия – не исключение, и такая же участь ожидает Францию, Германию и многие другие страны Европы.
Предположим, что я готов согласиться с вами в том, что количество иммигрантов в Европе, как и их влияние, будут неуклонно расти. Но почему вы считаете, что это означает гибель британского или французского общества ? – возразил Пьер-Анри.
Не пройдёт и двадцати лет, как традиционные европейские ценности будут повсеместно попираться и становиться мишенями для издевательств, а пренебрежение к моральным устоям будет превозноситься как проявление этнических культур, – тяжело вздохнул бродяга.
Надо будет ему возразить так, – подумал Пьер-Анри, – да, иммиграция, безусловно, имеет свои негативные аспекты, но…
Но возражать было уже некому. Нищий исчез также загадочно и внезапно, как и появился.
Пьеру-Анри было не суждено убедиться в справедливости слов своего странного собеседника.
Каждый год в церкви Святого Мартина в Полях7 проходит служба по бездомным, погибшим на лондонских улицах. Зимой 1984 года среди них оказался и бывший советник-посланник посольства Франции в Великобритании, Пьер-Анри Морель, который утонул в Темзе, заснув на берегу во время разлива реки.
* * *
Я – респектабельный международный бизнесмен, всю жизнь проработавший от зари до зари, и не знаю достойных тебя слов любви ! – приступил в антракте к исполнению своих намерений Роберто, немедленно воспользовавшись тем, что Элизабет и Энн о чём-то разговорились у окна. – Но, когда я впервые увидел тебя, я почувствовал себя утомлённым путником, который на склоне жизненного пути… узрел на озарённом солнцем поле… нежную… нежную… Margarita ! Marguerite !
Мар-га-рет, – недовольно сморщилась в ответ Маргарет, которую всегда раздражала манера Роберто говорить по-английски.
Margarita – по-испански, marguerite – по-французски, – сконфуженно пояснил тот. – И то, и другое означает чудесный цветок – маргаритку.
Маргарет совершенно не льстило сравнение с маленьким безликим цветком, но это отступало на второй план по сравнению с не дающими ей покоя мыслями о том, что деньги, полученные от её бывшего мужа, вскоре закончатся.
Такой цветок заслуживает самого нежного внимания и ласковой заботы, – продолжал сеньор Перес. – И лучшее место для него – это город всех влюблённых ! Маргарет, поедем со мной в Париж ! Я прошу тебя стать моей женой !
Крысёнок Перес8 делает предложение, – усмехнулась про себя Маргарет. – Я подумаю, – ответила она, даже не улыбнувшись.
В разгар театрального представления на Лондон обрушилась сильная гроза, перешедшая в мощный ливень. Во время очередного антракта захмелевшая от шампанского Элизабет на слегка подкашивающихся ногах подошла к окну и посмотрела вдаль. Сквозь косые струи льющейся с неба воды можно было отчётливо различить сиявшую над городом луну. Лунный свет упал на бриллиантовое кольцо Элизабет и вдруг, отразившись от него сверкающим лучом, метнулся ввысь, взлетел над городом и унёсся на юго-восток. Через несколько мгновений ярко светящийся луч, чем-то напоминающий молнию, упал на дом покойного Исаака, и дом, несмотря на проливной дождь, в один миг заполыхал, озарив ночное небо оранжевым пламенем, взвившимся до небес.
В багровых отсветах пламени и клубах чёрного дыма промелькнул висящий на ветке дерева захлёбывающийся предсмертным хрипом Исаак, неслышно пробежал на пушистых мягких лапах недовольно фыркающий Чарльз, что-то истерично прокричала о вечной благодарности по отношению к матери Элизабет в длинной чёрной юбке, медленно проплыла в воздухе обнажённая Маргарет с длинными распущенными волосами, и, с громким карканьем хлопая крыльями, закружилась целая стая ворон.
Казалось, что огонь мстил людям, выплеснувшим здесь столько гнева, злобы и тоски. Сама природа стремилась уничтожить очаг ненависти и зла, восстанавливая свою безукоризненную гармонию и естественное равновесие.
Когда занялся ясный день, на пепелище, где ещё вчера были дом и сад, лишь кое-где чадили тлеющие деревья. И только в одном месте, колыхаясь на ветру, чуть зеленела пожухлая трава. Сквозь неё проглядывало что-то совсем небольшое и слегка обуглившееся. Это была фарфоровая статуэтка – балеринка Энн.
Ненастными лунными ночами, когда небо полнит сиянье и шумит непогода, где-то далеко, на границе Света и Тьмы, слышится голос. Что он говорит, неизвестно. Сначала он едва слышен, потом его подхватывает и разносит эхо. Голос становится всё громче, сильнее, он звучит над тем местом, где когда-то сгорел дом, и грохочет в небе над Лондоном. Этот голос рвёт ветер и заливает дождь, но голос, ужасающий и в то же время печальный, продолжает звучать. Что хочет сообщить этот одинокий голос – неизвестно, но только ночи напролёт он не даёт покоя людям. Говорят, это песнь духа зла.
Я согласна, – обратилась Маргарет к Роберто, когда тот, проводив дам до места, где ещё несколько часов назад был их дом, вытаращенными от ужаса глазами оглядывал пепелище.
* * *
Как это – переехать ? Почему мы должны куда-то переезжать из нашей прекрасной квартиры ? И почему – через два дня ? Что происходит ? – поток негодующих вопросов обрушился на Роберто со стороны Маргарет, которая за последние три недели привыкла считать себя владелицей роскошной квартиры в элитном шестнадцатом квартале Парижа и весьма комфортно чувствовала себя в этой роли.
Маргарет, Энн, скорее собираемся ! Наш дорогой Роберто решил сделать нам сюрприз и перевезти нас жить в особняк в Версале9 ! – вмешалась в разговор взбудораженная новостью Элизабет. – Мы будем каждый день прогуливаться в королевских садах ! Какое счастье !
Дело в том, что это – не совсем наша, то есть, не совсем моя квартира… – начал обстоятельно объяснять Роберто, надеясь в очередной раз хитро выкрутиться из щекотливого положения, – я хочу сказать, что…
Ты говорил мне, что мы переехали жить в твою собственную квартиру, – резко прервала его Маргарет. – Так она твоя или не твоя ?
