Рамона Вингейт - Плененное сердце
Лицо Эда преобразилось и он строго сказал:
— Мой адвокат сообщил, что ты не подписала бумаги о разводе. Я хочу, чтобы ты подписала их.
Я ответила, что не смогу расторгнуть наш брак. Я уверяла, что потом все наладится и мы будем вместе. Но Эд был убежден, что на нем до конца жизни останется пятно позора. Он говорил так жестко, что я была в ужасе и изо всех сил пыталась не расплакаться. Я говорила, что намерена ждать его и начать все заново, не придавая значения тому, что он сделал.
Но Эд настаивал на разводе. Адвокат передаст мне несколько облигаций, которые Эд приобрел задолго до преступления. Как только я разведусь, получу деньги и этого будет достаточно, чтобы прожить до тех пор, пока Робин не пойдет в школу.
Потом он озабоченно посмотрел на меня:
— Ты сильно похудела. Много работаешь?
Я кивнула. Он знал это из моих писем. И в тот момент я увидела того Эдди, нежного любовника, обожаемого мужа, Эдди, которого любила всю жизнь. Это разбило мое сердце, и слезы потекли по щекам.
— Эдди, мне не хватает тебя, — сказала я.
Проговорив это, поняла, какую ошибку допустила. Лицо Эда стало совершенно белым. Он вскочил, стул упал на мраморный пол.
— Какого черта ты приехала сюда? Это только доставляет мне мучения. Не приходи больше! Поняла? И подпиши, черт возьми, бумаги.
Он прошел мимо охранника и исчез из виду.
Глава пятая
Голоса других посетителей, потрясенных криком Эда, смолкли. Оскорбленная такой реакцией, я сидела, не двигаясь. Окружающие слышали эти жестокие слова. Я встала и направилась к выходу. Люди смотрели мне вслед и продолжали разговор. Я вылетела на улицу. Был прекрасный солнечный день. Я не могла успокоить истерический плач. Как он мог так меня обидеть?
Я села на лавочку около автобусной остановки. Так много хотелось рассказать Эду, но ничего не получилось. Я даже забыла передать ему рисунок Робин. Было слишком поздно о чем-либо сожалеть. На скамейке рядом сидела женщина, которая, видимо, тоже сегодня плакала. Я достала платок и зеркало, вытерла слезы и накрасила губы. Заметила, что женщина наблюдает за мной. Она кивнула мне, улыбаясь. Указывая на тюрьму, женщина спросила:
— Вы тоже приехали навестить своего мужа?
— Да, — ответила я.
Она, казалось, говорила сама с собой, рассказывая о своей жизни:
— Я люблю мужа, но не представляю, как семейная жизнь может продолжаться, если мы разделены.
Она сказала, что, когда срок заключения Дена истечет, то ему будет куда вернуться.
— Я уверена, что каждую ночь он должен засыпать с мыслью о том, где я, что я делаю, верна ли ему, приеду ли в следующем месяце?
У меня сжималось сердце. Она продолжала: ее муж сидит второй раз за угон автомобиля. Достав сигарету и закурив, горько засмеялась:
— Может быть, только я такая ненормальная — любить такого человека, как он.
Она была очень красивой, такого же возраста как и я, может, моложе. Блондинка. Аккуратно одета. Возможно, Ден любил ее, а она, как и я, всегда старалась удовлетворить все прихоти своего мужчины.
— Дену сейчас 40 лет, когда он выйдет, ему будет около 50. И я не знаю, что произойдет потом.
Ее слова подействовали на меня, ведь Эд выйдет из тюрьмы с клеймом вора. Я не могла представить своего очаровательного, интеллигентного мужа, перед которым открывались все двери, в списках «нежелательных» или безработных.
Женщина опять заговорила:
— Одинокими вечерами я много размышляла и поняла, что эти парни из суда, приговорив мужа к 12 годам, к тому же сроку приговаривают его жену и детей. Теперь я задумываюсь, стоит ли наказывать себя, а не лучше ли начать все снова, пока еще молода?
Ее слова ужасно расстроили меня, может быть, потому что сказанное было правдой. Я это знала. И видела в ней, как в зеркале, свое отражение.
Когда подъехал автобус, она помогла мне войти и мы сели вместе. Подъезжая к остановке, она предложила пойти куда-нибудь посидеть и поговорить. Я ответила:
— Спасибо, но не могу. Моя дочь сейчас с другими людьми, и я должна поехать домой.
Она кивнула и пошла к кафе «Коктейль». Нужно было делать пересадку. Я ничего не ела, но есть и не хотелось. Вместо продуктов купила упаковку аспирина и запила пару таблеток газированной водой. Это позволит мне уснуть по дороге в Океанвью. Но уснуть не могла. В душе было слишком много горечи, чтобы успокоиться. Сейчас нужно время залечить рану, которую нанес Эд. Стало трудно дышать, я прислонила горячий лоб к стеклу. Я не смогла открыть окно. И мучилась от того, что эта поездка оказалась ужасной ошибкой.
Глава шестая
Приехав в Океанвью, и почувствовав себя совершенно разбитой, я позвонила из автомата у автобусной остановки Мари Маклеуд и спросила, не возражает ли она, если Робин останется у нее еще на один день. Она сказала, что Робин уже в пижаме смотрит телевизор и что мне требуется хороший отдых. Маклеуд вероятно догадалась по голосу о моих неприятностях, но она не задавала вопросов.
Я доехала домой на такси, так как не было сил ждать автобуса. Когда я вошла в темную комнату, мне стало не по себе: закружилась голова, и стало знобить, несмотря на то, что летняя ночь была теплой. Растопив печь старыми газетами, протянула к огню ледяные руки и ждала, когда тепло проникнет в меня. Я перестала дрожать. Было трудно расставить по местам все события, которые произошли сегодня. Не могла отделаться от состояния, в которое поверг меня Эд своим поведением. Я почти сходила с ума.
Я сделала все, что он просил. Увезла Робин оттуда, где его арестовали и приговорили, изменила свое имя. Никому не сообщала новый адрес. В такое время, когда преступления и скандалы следуют один за другим в ежедневных газетах, только о некоторых из них можно вспомнить. Почему же Эд хочет разбить нашу семью окончательно? Я чувствовала себя униженно. Я любила его всей душой и телом. А он просит сделать это ради любви к нему. Я помню, как мы давали друг другу клятву не расставаться до гроба. А, может быть, это и есть смерть? Почему он пытается убить нашу любовь? Я была в недоумении и не могла найти ответ, который бы все объяснил.
