Юлия Малахова - Русская жена арабского наемника
Конечно, сначала народ сопротивлялся — кому охота дорогие выходные тратить на сидение в пустом кабинете? Ведь наш контингент любил провести субботний вечер в Венской опере или пройтись под парусом по загаженному ныне арабскими беженцами Лазурному побережью… А тут сиди и зевай тебе. Но некоторые, особенно озабоченные сексом и карьерой товарищи, осознали — именно в коридорной тиши и со скуки зреют великие авантюры, то бишь приключения. Карьеристы власть играли в дружбу с перетягиванием каната, стареющие импотенты тискали хихикающих молоденьких секретарш. Только на этаже Главного было практически всегда скучно — ни траха тебе, ни выпивки — а вдруг фельдъегерь пожалует, а у вас на столе — б… (…лка или …дь — решайте сами) — крохотный, но минус в вашей зачетке отличника! В общем, позволял себе Главный пощипать девок лишь в дальней, скрытой от глаз непосвященных за книжным шкафом крохотной саунке, соединенной с туалетом и отдельным выходом к лифту мимо охраны.
Пчелка была самой сладкой его добычей лет пять назад, в развеселые времена Первого президента. Сейчас вынужденный трезвенник и отчаянный спартанец — Главный — страдал от того, что никак уже не заполучит ни черный, ни красный пояс, да тут еще и сотрудники вместо обычных пьянок начали вдруг любовные романы крутить. Даже очередной Капустник, который ставили традиционно и со вкусом ежегодно лет двадцать уже в первый день весны, всегда посвящали работе и бабкам — то есть деньгам. А тут вдруг бабки реальные — грудастые и длинноволосые — скакали по сцене и завывали про любовь под Ляписа Трубецкого. Страшно — аж жуть…
Почуял ветер перемен Главный, сидевший в своем лакомом желанном креслице столько лет, знавший что надо и Кремлю, и тете Мане, мывшей полы у нас всю сознательную жизнь. Зато и уважали, и не пытались свалить с креслица подчиненные. А Пчелка грудастая наша Майя, что значит «жизнь», на каком-то древнем (а на арабском так и просто «вода»), так вот Пчелке приходилось вперед двигаться передком. Иначе хрен такую зарплату секретарше бы платили, да домой на служебном авто отвозили. Но жадность Пчелку обуяла — думает она свои карамельным умишком про инфляцию, с ужасом открыла для себя Форекс и первые морщинки (и то, и другое не давало ей спать ночами). Открыв максимально для дресс-кода грудь, втискивается наша трудовая пчела в очередь на дежурства.
А там — как ходоков к Ильичу в двадцатые: у кого жена рожает, кому новую дачку строить пора, кто руководителя отдела поймал на фальсификациях, а кто придумал, как улучшить показатели производства при сокращении штатов. За всем стоит одно: «Главный, заметь меня, приласкай, я твоя верная сучка или кобель, не забудь, когда премию выписывать будешь или квартирку распределять городскую, столичную!»… Пчелка уже тогда поняла, как отстала от жизни — нынче лязгающая голодными челюстями мелюзга насмерть стояла в дежурствах и никак не хотела отдохнуть в выходные. Пришлось отдать новую упаковку CREED, которые до Москвы вряд ли еще дойдут полгодика в обмен на то, чтоб укокошить прекрасную июньскую субботу в загаженном, почерневшем от усердия и запоров-заторов, городе.
Щукина азартно хохотнула и баском прошлась по рюмочной:
— Говорят все блондинки — дуры, а у нас — наоборот, негативчик получается! Пчелка-то дурища из всех дур получается: продирается в субботу в кабинет с каким-то факсиком, а сама-то титьками трясет из тесного лифчика от Шанталь. Соски помадой подвела, они через шантальское кружево просвечивают, белая блузочка больше похожа на кусочек бинта, чем на официальную одежду, да черная юбка имела странный для Армани, необработанный и обсыпающийся разрез спереди до пояса — его Пчелка Майя канцелярскими ножницами аккурат за минуту до входа подрезала вверх, чтоб Снежная Королева не усекла ее интрижку. И так она ходит вокруг стола Главного, и эдак. А стол-то у него — как Титаник или Королева Мэри — гигант! Тут щуплячок — то наш как заревет бычьим гласом: «Что это ты, Пчела такая Ивановна, титькой то-выменем мне трясещь! Не слыхала, у нас в Конторе люди работают возвышенные, на край света за любовью ездют, про сексы не думают, духовным маются! Пошла вон, корова!».
Я удивленно посмотрела на веселые глаза разрумянившейся Щукиной — она хохотала громко, без удержу и… как свободный человек! Да и соседи по столикам по-доброму оглядывались и головы никто не собирался в пиджаки втягивать, как было заведено… Такого в Конторе я отродясь не видывала — и впрямь перемены!
Глава 8. Секретное оружие Пчелки Майи
Опрокинув мерзавчик, Щукина объяснилась:
— Пчелка-то тебя вызывает на их этаж, и это после работы! Поэтому тебе рассказала, что было в твое отсутствие, чтоб не ляпнула ты, простофиля, ей лишнего…
По приемной у Пчелки можно было судить о взлете и поражениях в ее карьере. Начнем с того, что не у каждой секретарши в нашей стране есть свой кабинет с предбанничком — приемной. Там сидела стажерка и тупо записывала всех входящих в амбарную книгу. Видимо, стажерку пристроил заботливый родственник или любовник, чтоб набиралась деваха канцелярской мудрости. А ведь и впрямь, куда нынче податься юной москвичке после Университета — не в клуб же танцовщицей?.. Посидит эдак годик, а потом и должность сыщется для родимой кровиночки. Даст ей Конторка заем и обрастет юное создание дачками, загранкомандировками, квартирками и машинками с крепышами-водителями из Владимира или Орла…
Амбарная книга утыкалась в колючий искусственный бонсай с одной стороны и в кокетливую золотую вазочку с другой. Весь диван занимал огромный розовый заяц, подаренный Пчелке на какой-то праздник. Вверху на шкафчике пылилась ваза эпохи модерн марки «Ройял Кроун Дерби», ценная. Пчелка в таких делах не разбиралась и вазу украсили старыми елочными гирляндами и китайскими палочками для еды. Бутылки коллекционных вин в бархатных синих и алых чехлах рядом с толстопузым пластмассовым человечком и надписью «Киндерсюрприз» могли бы намекать на контроский загул во времена августовского дефолта 1998 года, но Пчелка была не так умна и вышла такая у нее актуальная экспозиция случайно. Приняла она меня сидя в своем гигантском и узком кресле с подлокотниками, подголовником и подножниками — видимо, заказанным в порыве страсти Главным для нее, много лет назад.
Пчелка попросила принести нам конфет и, жеманно вытягивая губы, почти шепотом затянула:
— Дорогая, про вас ходят настоящие токку и хоккайдо по нашим коридорам! Расскажите мне все! Я сгораю от нетерпения! Где вы его нашли, милочка?
Разубеждать Пчелку и объяснять ей, чем японские трехстишия хокку и пятистишия танку отличаются от японского же острова Хоккайдо, было не к чему, и я начала поедать все сладости на вазочке передо мной. После того, как я оторвалась от теплых губ моего возлюбленного, пахнувших морем и фруктами, пошли вторые сутки и недостаток секса я подавляла алкоголем и шоколадом. Опустошив вазочку, я, слипшимися от сладкого губами, потребовала взамен информации о личной жизни карточку сотового оператора с нелимитированными международными звонками. Такие карточки-симочки со служебными номерами выдавала Пчелка ближнему кругу Главного, но я, нагло икая от переедания сладкого, требовала «симочку». Майя вздохнула и вынула из ящичка заветный целлофановый пакетик. На нем красовалась заветная надпись V.I.P. Ура, теперь я могу звонить любимому за счет Конторы! Спасибо Господу и Кремлю за разведение в стране ФГУПов!!
