Салли Лэннинг - Гувернантка
– В шкафчике рядом с раковиной. Не обращай внимания на грязь.
Когда Мартин открыл дверцу, на пол свалились два кухонных полотенца.
– Да, дома тебя подстерегает не меньше опасностей, чем на работе, – заметил он, вынимая кофемолку.
Энн не выдержала.
– Что тебе нужно от меня, Мартин? – спросила она.
– Сначала кофе.
С грацией носорога Энн поставила на стол сахарницу и сливочник.
– Ты, разумеется, привык, чтобы все всегда было по-твоему.
– В этом залог движения вверх – знать, чего ты хочешь, и добиваться этого.
– Философия жизни по Мартину Крейну?
Стоя очень близко от Энн, но не касаясь ее, Мартин спросил:
– Ты с этим не согласна?
– А что случается с людьми, по головам которых ты карабкаешься наверх?
– Похоже, ты считаешь меня настоящим чудовищем. – Он схватил чайник и залил кофе кипятком. – Одолжение заключается в следующем. Тори мучают ночные кошмары. Она просыпается, крича, что кто-то гонится за ней. А ты наверняка хороший психолог, если достучалась даже до ополоумевшего подонка. Может быть, Тори поможет, если ты с ней побеседуешь?
Энн медленно ответила:
– Не знаю. Я все же специализируюсь на психологии преступников. Но попробовать можно.
– Ты приедешь к нам, Энн? Я понимаю, что прошу слишком многого… потратить свободное время на то, что связано с твоей работой. Но у меня сердце кровью обливается, когда я слышу ее крик посреди ночи.
Его голос прерывался от избытка эмоций. Если Мартин притворяется, то она – обезьяний дядюшка. Понимая, что у нее нет выбора, что она идет на риск, больший, чем когда дразнила того мальчишку, Энн сказала:
– Да, я приеду.
– Приедешь?
– Неужели ты думал, что откажусь?
– Я сомневался.
– Я тоже не чудовище, Мартин. Когда приезжать? Сегодня?
– Чем скорее, тем лучше. Она возвращается из школы в три тридцать.
– Тогда я буду в четыре.
– Ты очень добра.
Его улыбка вызвала в ней бурю эмоций, анализировать которые, наверное, не стоило. Она покачала головой.
– Вовсе нет. Она ребенок, Мартин, а я знаю, каково это, когда… Ладно, неважно.
– Твои родители, кажется, погибли…
На ее щеке дернулся мускул.
– Я сказала, что приеду. Не испытывай судьбу.
– Я пришлю за тобой машину.
– Нет. Я возьму такси.
– Твое второе имя – Независимость?
– Я воспринимаю это как комплимент, – насмешливо проговорила Энн и потянулась к шкафу за чашками.
Но одновременно Мартин сделал то же самое, и их руки встретились. Ее словно пронзило током от этого прикосновения. Затем он опустил руку и пальцем провел по ее щеке вверх, к линии, где начинались волосы, и легонько потянул выбившуюся рыжую прядь.
– Ты для меня загадка, тебе это известно? – хрипловато произнес он.
Мартин был так близко, что она могла видеть крошечные черные точки на радужной оболочке его глаз. И эта близость словно уничтожала всю ее настороженность, делая беззащитной и уязвимой перед ним, что Энн ужасно не нравилось. Она попыталась отодвинуться, но его свободная рука, теплая и тяжелая, непонятным образом оказалась на ее талии. Он привлек ее к себе, не отрывая пристального взгляда.
Все в ней кричало о том, что нужно бежать. Упершись ладонью в его грудь, Энн попыталась оттолкнуть Мартина, но жар его тела обжигал пальцы сквозь ткань рубашки. Жар этого мускулистого крепкого тела, тяжелое, быстрое биение его сердца… Энн пыталась взять себя в руки, внять голосу рассудка, но безвозвратно тонула в омутах глубоких серых глаз. Затем Мартин наклонил голову и со смесью ужаса и радости Энн поняла, что он хочет поцеловать ее. Она еще раз попыталась высвободиться, отталкивая его руки.
– Мартин, не надо… Пожалуйста… не надо.
В ответ он отыскал ее губы… И Энн пропала, потому что фантазия смешалась с реальностью, и этой реальностью был страстный и настойчивый мужской поцелуй. Ее здоровая рука скользнула вверх по его груди, пальцы зарылись в шелковистых волосах на затылке, тело приникло к нему, податливое и жаждущее. Она раскрыла губы, повинуясь требованию его языка и с радостью приветствуя его вторжение? Мартин приподнял ее, и их поцелуй стал глубже. Внутри нее рос голод, равного которому она никогда не знала. Этот голод сметал остатки сдержанности, не говоря уж об осторожности. Ослепленная желанием, она крепко прижала к себе его голову, и животом почувствовала, как он возбужден.
Потрясенная Энн услышала, как Мартин простонал ее имя в промежутке между короткими неистовыми поцелуями, которыми осыпал ее губы, щеки, прикрытые веки. Он исследует меня, мелькнуло в голове Энн, как мореплаватель бухты, заливы и побережья вновь открытой земли. Ее тело охватил пожар желания. И она поняла, что поняла, что жаждет отдаться этому пламени, независимо от того, к чему это приведет.
Нарушает все правила – в чем так часто обвинял ее Брюс. Симпатичное лицо напарника, возникшее перед мысленным взором, возымело эффект холодного душа. Иногда ей казалось, что Брюс влюблен в нее. Он, несомненно, был ее лучшим другом, вместе с ним она прошла через многое и знала его так, как можно знать человека, с которым постоянно делишь опасности. А Мартин… Мартин ее враг. О чем она думает, так бесстыдно целуя его?
Со стоном отчаяния Энн изо всех сил уперлась руками в его грудь… и словно нож вонзился в ее правое плечо. Она вскрикнула от боли, отворачивая лицо, глаза наполнились слезами.
– Энн… что случилось?
– Отойди от меня, – сдавленным голосом произнесла она. – Уходи!
– Ради Бога, не плачь! – хрипло воскликнул он.
– Мартин, отпусти меня!
Когда он опустил руки, Энн прислонилась к кухонной стойке и, проглотив застрявший в горле комок, сказала первое, что пришло в голову:
– Тебе ни к чему было так целовать меня… я ведь уже согласилась поговорить с Тори.
– Думаешь, я поцеловал тебя только для того, чтобы подстраховаться? – прорычал он.
– А что еще я должна думать?
– Я поцеловал тебя потому, что хотел этого! Потому что ты потрясающе красива, потому что у тебя характер дикой кошки и потому что ты отважная и великодушная. Потому что мне ужасно хотелось коснуться твоих губ и твоей кожи, зарыться пальцами в твоих волосах.
Щеки Энн стали пунцовыми. Интуитивно она чувствовала, что Мартин говорит правду.
– Ты… ты не можешь этого хотеть, – запинаясь, проговорила она. – Ты был женат на моей кузине. Ты не нравишься мне, и мы живем в абсолютно разных мирах, у которых не может быть точек соприкосновения. Да, я приеду сегодня поговорить с Тори. Но это все. Больше никаких контактов. Никогда!
– Ты отвечала на поцелуи Брюса так же, как на мой?
– Это тебя не касается!
