Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники
– Говорю же вам, у нее появились стигматы! Сквозные кровавые раны на руках и на ногах, рана в боку и следы на лбу от тернового венца.
Осторожно, словно боясь расплескать, Эдуард Кордова поставил бокал на стол.
– Так это и было ваше знамение?
– Ну разумеется! К концу мессы все следы исчезли, ни капельки крови не осталось. Это было настоящее чудо, знамение свыше, напоминание о том, что Господь наш вездесущ и что Он пошел на крест за грехи наши…
Мистер Кордова задумчиво кивнул.
– И поэтому вы решили уйти в монастырь?
– Отчасти да.
– Полагаю, вы последовали туда за Мариэленой? Сестра Августина испустила тяжкий вздох.
– Нет, это не так. Вскоре после того памятного богослужения она тяжело заболела. Доктор сказал, что у нее болотная лихорадка. Ее страдания были ужасны, но никто не слышал от нее ни слова жалобы. Она ведь уже была святая.
– Понятно.
– Перед самой смертью она взяла с меня слово стать монахиней вместо нее. Я, конечно, согласилась. Мариэлена страшно мучилась и телом и душой, но мое обещание принесло ей долгожданный покой: она отошла в лучший мир с улыбкой на устах. Ни разу за всю жизнь у меня не было случая пожалеть о своем решении.
Эдуард Кордова так расчувствовался, что решил налить себе еще вина и при этом чуть не опрокинул бутылку. Сестра Августина едва успела подхватить ее.
– Извините, – пробормотал он, – я страшно неловок.
– Не надо так говорить, – мягко возразила она, наполняя его бокал. – Мне ваши движения кажутся вполне уверенными.
– Вы просто слишком добры и снисходительны. Тут он наклонил голову и прислушался.
– А себе вы разве не хотите налить еще?
– Мне лучше бы воздержаться.
Его голос выдавал крайнее изумление:
– Разве монахиням возбраняется пить вино?
– Нет, но нам следует соблюдать умеренность.
– Вы ее не нарушаете. Два бокала – разве это так много?
Перед тем как уступить, сестра Августина выдержала приличествующую случаю паузу.
– Н-ну хорошо. Только совсем чуть-чуть. Наклонив бокал, чтобы не слышно было бульканья, она наполнила его до краев, потом рассказала ему о своем одиноком детстве на родительском ранчо. Выяснилось, что между ними много общего. Время за беседой летело незаметно.
– Спасибо вам, что вызвали меня на откровенность, сестра Августина, – поблагодарил Эдуард Кордова по окончании обеда. – Мне необходимо было выговориться, а с вами удивительно легко и приятно беседовать.
– Могу сказать то же самое о вас… Эдуард.
– Надеюсь, вы не рассердитесь на мои слова… У вас чудесный голос. Такой ласковый, успокаивающий.
Она подперла рукой подбородок:
– Правда?
– Поверьте, уж кому, как не мне, разбираться в голосах! Глубокий, я бы сказал, грудной и с такими… как бы это выразить… доверительными нотками.
Он глубокомысленно соединил кончики своих красивых длинных пальцев.
– Нежный, но в то же время звучный. В нем слышится нечто невинное, почти что детское, хотя в некоторых звуках вдруг проскальзывает этакая очаровательная хрипотца.
Сестра Августина смотрела на него, словно в трансе, зачарованная его словами. Больше всего на свете ей хотелось узнать, какого цвета у него глаза – эти бедные незрячие глаза! В пламени свечей его волнистые каштановые волосы отливали бронзой. Сразу было заметно, что перед обедом он побрился: об этом свидетельствовала не только гладкость слегка впалых щек, но и витавший вокруг него слабый запах…
Она наклонилась поближе, чтобы определить, что это. Похоже, лавровишневая вода. До чего же красивые у него губы – полные, чувственные и в то же время решительные. Открывает ли он рот, когда целуется? Некоторые мужчины так делают, это она знала по опыту. А может, он начинает с закрытым ртом и только потом открывает, заставляя тебя ответить тем же…
– А вот и вы!
Круглая физиономия мистера Суини нависла над ними, подобно полной луне.
– Какая удача! Я решил немного вздремнуть и, представьте, проспал аж два часа. Проснулся, гляжу, уже совсем стемнело. Ну, думаю, придется мне ужинать в полном одиночестве. Можно к вам присоединиться? Надеюсь, я не помешаю?
– Нет-нет, конечно, нет! – воскликнули они в один голос, однако сестре Августине показалось, что, приглашая толстяка за стол, мистер Кордова проявил ничуть не больше искренности, чем она сама. А ведь ей следовало бы радоваться его приходу, сообразила она по зрелом размышлении. Именно мистеру Суини, а вовсе не Эдуарду Кордове она должна была сейчас заговаривать зубы! Ведь не кто иной, как Суини, разъезжал по Калифорнии с целым сундуком бесценных сокровищ!
Порой она сама себе удивлялась. С какой великолепной небрежностью, с каким безупречным тактом, без малейшей шероховатости или натяжки ей удалось перевести разговор на меры предосторожности, предпринимаемые им для охраны своей коллекции! Искусно подготовив почву, она наконец смогла задать прямой вопрос: сдает ли он экспонаты в камеру хранения компании «Уэллс-Фарго», останавливаясь на ночлег? Или считает более безопасным доверить их администрации отеля?
– Ни то, ни другое, – ответил Суини, сияя самодовольством. – У меня есть свои собственные методы охраны, куда более совершенные, чем могут предложить любые наемные сторожа.
– В самом деле?
– Можете не сомневаться. Начнем с того, что я ни на миг не выпускаю свою коллекцию из виду. Ведь я лицо заинтересованное, не то что посторонние люди, от которых смешно было бы ожидать ревностного исполнения долга.
– Но неужели вы нисколько не опасаетесь ночного нападения?
Суини снисходительно рассмеялся, блеснув полным набором золотых зубов.
– Хотел бы я посмотреть, кто на это отважится. Я им не завидую.
– Стало быть, вы вооружены? – предположила сестра Августина.
Это означало бы конец разговора.
– Ну что вы, у меня имеется кое-что получше! У меня с собой целый чемодан специальных запоров для окон и дверей. Сделаны на Заказ. Ничего даже отдаленно похожего «Уэллс-Фарго» предложить не может, не говоря уж о гостиничных сейфах. Моя комната превращается на ночь в неприступную крепость, сестра.
– Сделаны на заказ? – переспросила она, стараясь ничем не выдать своего разочарования.
– Вот именно! Изготовлены в специальной мастерской. Правда, заказ обошелся нашему музею в целое состояние, но ведь безопасность прежде всего, не так ли?
Описывать устройство запоров он, разумеется, не стал, а расспрашивать сестра Августина не решилась. Не вызывая подозрений, такой вопрос мог бы задать разве что слесарь, но уж никак не монахиня.
Что ж, очень жаль, но ничего не поделаешь. Генри, конечно, начал бы обвинять ее в том, что она не желает совершенствоваться в необходимых навыках, но, если уж на то пошло, она могла бы и покопаться в патентованных запорах мистера Суини. Знать бы только, какой они системы! Цилиндрический замок с пружиной она могла бы открыть даже с завязанными глазами, но вот новые системы с зубчатым барабаном… нет, это было слишком сложно.
