Барбара Вуд - Игра с шакалами
Он вновь поцеловал меня.
— Кэтхарт расстроена твоим отъездом. Она знает, что больше никто не способен ассистировать такому старому крокодилу, как я. Ты ведь еще не видела, как я швыряюсь ретрактором Бальфура.
— Вы и опомнится не успеете, как я вернусь.
— И кто же еще, кроме тебя, подаст мне так изящно спутавшиеся нити для швов? Ах, Лидия… — Смирившись с неизбежным, доктор Келлерман покачал головой.
Он посоветовал мне обменять часть денег на лиры, купить журнал кроссвордов и пораньше сесть в самолет. Наше прощание, к моему удивлению, получилось каким-то напряженным. Оказавшись на борту «TWA 747» и устроившись на сиденье у окна, я еще до взлета заказала коктейль. Не без удовольствия я обнаружила, что место рядом со мной пустует и до самого Нью-Йорка его никто не займет. Предстоящие несколько часов мне отчаянно хотелось побыть в одиночестве и собраться с мыслями.
Прощаясь, я не заметила в глазах доктора Келлермана то, что не упустила бы другая, более чуткая женщина. Поэтому я вылетела из Лос-Анджелеса с ложным чувством, будто никто не станет оплакивать меня, случись в Риме какое-нибудь несчастье.
Мои мысли невольно перескочили от доктора Келлермана к Джерри Уайльдеру, привлекательному анестезиологу, с которым я недолго встречалась. Странно, но я два года вообще не вспоминала об этом коротком романе. Когда самолет оторвался от земли, я без особой радости вспомнила наше последнее свидание и его слова: «Лидия, ты хорошая операционная сестра. Может, самая лучшая во всем отделении. Ты — исправный маленький механизм и отлично функционируешь. Все дело в том, что после работы ты не меняешься. К несчастью, ты идеальная медсестра, но в тебе нет ничего женского. Медицина для тебя на первом месте, и мне кажется, что в твоей жизни нет и не будет других интересов».
Эти слова поразили и обидели меня, однако в глубине души я знала, что он был абсолютно прав. За три коротких месяца свиданий мне в голову ни разу не приходила мысль, что в Джерри можно влюбиться. К тому же я не особенно увлеклась им. Как бы там ни было, все вернулось в русло вежливых, сугубо профессиональных отношений.
Рев самолета притих, давление на тело уменьшилось, заложенные уши обрели слух. Я принялась за второй коктейль, через наушники слушала классическую музыку и наконец вернулась к действительности.
Итак, впервые в жизни я лечу за границу на поиски сестры, которой там может и не оказаться. Более того, я поняла, что впервые бросила все ради путешествия, которое может быть очень опасным. Эта мысль меня удивила, но не испугала.
Даже теперь, сознавая неразумность своего поступка, я решила не идти на попятную. Будь что будет. И это ощущение тоже было новым, а поэтому немного пугающим.
Во время перелета через океан у меня появилась спутница. К счастью, ею оказалась тихая монахиня, которая большую часть времени либо спала, либо читала книгу. Полет из Нью-Йорка до Рима должен был занять около семи часов, до цели осталось еще три часа. Рим, существовавший лишь в моем воображении, стал приобретать вполне реальные черты.
Я пыталась устроиться поудобнее и вздремнуть, поскольку предыдущие два дня спала плохо. Звонок Адели подействовал на меня странным образом — он обрушил лавину воспоминаний, которую мне несколько лет удавалось сдерживать. Ее голос отворил какую-то дверь в прошлое, которую уже невозможно было закрыть. Детство, отрочество, смерть родителей и, наконец, наше отчуждение и прощание четыре года назад — все это нахлынуло на меня, будто мы с Аделью попрощались только вчера.
По телефону она называла меня Лидди.
Я вспомнила наш последний разговор перед ее отъездом. Адель, красивая, юная, с отличной прической и макияжем, как будто сошедшая со страниц журнала «Вог», иронично глядя на меня и снисходительно улыбаясь, говорила:
— Лидди, я уезжаю. Знаю, ты не желаешь видеть меня соседкой по комнате — ты всегда ценила уединение — поэтому я отправляюсь в путь. К тому же я думаю, что в Америке мне стало тесновато. Хочется везде побывать. Надо все успеть, пока мне не стукнуло тридцать.
— Ради бога, Адель, тебе ведь всего двадцать два года.
— Восемь лет пролетят быстро. Лидия, в твоей жизни ведь все предусмотрено, всему найдется свое время и место. Но я… — Она театрально вздохнула. — Я даже не знаю, что произойдет завтра. До тридцати мне хочется пожить в свое удовольствие.
— Почему до тридцати?
— Лидди, пойми, после тридцати жизнь уже позади, а я не хочу стареть.
— Адель, тебе надо подумать о том, чем ты будешь заниматься в жизни.
— У меня уже есть занятие!
— Вряд ли поиск богатого жениха…
— Тебе этого не понять, Лидди! — В ее заливистом смехе звучали нотки упрека. — Спорим, ты никогда не выйдешь замуж. Боже мой, ты на всю жизнь останешься старой девой!
…Я укуталась пледом до подбородка и прижалась лицом к иллюминатору, надеясь разглядеть хоть кусочек земли внизу. Но было еще слишком темно — самолет приземлится в аэропорту «Леонардо да Винчи» в 8:30. В иллюминаторе я увидела отражение своего лица, так похожего на лицо сестры. Мы действительно были очень похожи, однако Адель в отличие от меня знала, как себя преподнести.
Католическая монахиня поднялась со своего места.
— Извините, впереди сидят мои друзья. Я обратилась к бортпроводнице, и она разрешила мне пересесть к ним. Вы не возражаете, если я вас покину? Пожалуй, одной вам будет лучше.
Она взяла сумку и удалилась по проходу между рядами сидений.
Я смотрела ей вслед и не заметила, как рядом появился незнакомый мужчина. Словно давний знакомый, он широко улыбнулся мне. В руке мужчина держал небольшую сумку.
— Вы не против, если я сяду здесь? — спросил он.
Я пожала плечами.
Он тут же сел, задвинул сумку под сиденье и пристегнулся ремнем безопасности.
— Наша католичка ушла проведать кого-то из своей паствы и, по всей видимости, уже не вернется. А вот и кроссворды. Это ваше хобби?
Должно быть, я смотрела на него отсутствующим взглядом, ибо он повторил свой вопрос:
— Вы любите кроссворды? Я заметил журнал в кармане сиденья. Я прав?
— Да, правы. То есть не совсем. Я решаю их, когда путешествую.
— Вы часто летаете?
Я вспомнила Колумбус и Окленд и наморщила лоб.
— Нечасто. Кроссворды помогают скоротать время. Хотите попробовать?
Я протянула ему журнал, к моему удивлению, он охотно взял его.
— Спасибо. Вот эта логическая задача все еще не решена? — Он пролистал страницы. — Ага! Вот оно. Здорово. Похоже, это крепкий орешек. Большое спасибо. Два оставшихся часа пролетят незаметно.
