Хизер Грэм - Приходит ночь
— Ты права, в целом это звучит замечательно, Барб. Я за тебя счастлива.
— Порадуйся лучше за себя, дорогая. Ты сможешь поработать достаточно, чтобы реально подумать о первом взносе на новый дом — ты же давно о нем мечтаешь.
И Брин прикусила губу. Деньги были, как это ни печально, одним из ключевых вопросов ее жизни. Никто без них не может.
До смерти ее брата Джеффа она жила с ощущением, что у нее есть все, что ей необходимо. Она могла брать ту работу, которая ей нравилась, и отказаться от той, что ей не подходила.
Если б он только был жив! Дело тут было не в том, что ей мешали племянники, нет. Она любила их, сдвинула бы горы и перегородила реки, только чтоб вырастить их. Нет, не поэтому… Она любила брата, при нем жизнь казалась ей такой размеренной, простой, правильной и понятной. А теперь… Она не может позволить себе погрязнуть в жалости к собственной персоне. Надо принять реальность такой, какова она есть. Джефф мертв.
И у него не было ничего похожего на страховку. Но подраставших мальчишек надо было кормить и одевать, водить по врачам и к дантистам, нанимать няню для самого маленького, когда Брин работала ночью. Кит и Брайан пошли в школу, а группа дневного пребывания для Эдама была весьма дорогой. Ей пришлось продать свой двухместный «транс-эм» и купить маленький «форд»-вэн. И ее небольшой таунхаус с двумя спальнями сделался слишком мал. Два мальчика переехали в чулан, а под чулан переоборудовали навес.
А все, что не поместилось под навесом, распихали по разным укромным уголкам — куда только было возможно.
Поскольку Брин не чувствовала себя готовой вернуться в шоу-балет, она не могла позволить себе отказаться даже от случайной работы просто из-за глаз какого-то там мужчины — да еще увиденных на телеэкране! — которые ее нервировали.
— …Ты меня слушаешь, Брин?
— Ну да, Барб.
— Будь в старом Фултон-Плейс ровно в десять во вторник. Он просто помешан на пунктуальности.
— В старом Фултон-Плейс?
Это дом располагался на одной из дальних дорог, ведущих в пустыню, был построен в середине девятнадцатого века и заброшен задолго до тех времен, которые могла помнить Брин. Школьниками они подначивали друг друга пробраться туда, поскольку этот дом, разумеется, имел репутацию пристанища привидений.
— Ты себе не представляешь, что из него получилось! — рассмеялась Барбара. — В десять часов со всем, что тебе нужно для работы.
— Я там буду, — пообещала Брин. — Ах да, Барб, а сколько времени займет эта работа? И когда надо делать рекламные фотографии?
— Может, три-четыре недели для съемок видеоклипа. А потом два-три дополнительных дня, чтобы сделать снимки. Я тебе скажу когда.
— Еще раз спасибо, Барб…
Трах-тарах!
Еще один душераздирающий вопль послышался со двора.
— Ох, мне пора, Барб!.. Родственнички неугомонные…
— Поцелуй и обними их за меня!
— Обязательно.
Брин поспешно положила трубку и бросилась во двор, встревожено вглядываясь в маленькие личики.
Эдам плакал навзрыд. Увидев ее, он кинулся к ней со всех своих пухленьких ножек и уткнулся головой в колени.
— Что случилось? — спросила она у старших.
— Кажется, его укусил жук! — ответил Брайан озабоченно, подходя и поглаживая белокурые волосики брата. — Эдам…
Эдам снова захныкал, и Брин взяла его на руки.
— Давай, Эдам, ты должен рассказать мне, что произошло.
Он поднял покрасневший и припухший палец, слезы все еще бежали из его огромных зеленых глаз — немного темнее ее собственных.
— Жук! — произнес он жалобно. — Это был очень вредный жук. Больно, тетя Брин…
Она развернулась и поспешила в дом, посадила Эдама на стол в кухне, наполнила небольшую кружку холодной водой со льдом.
— Опусти пальчик в воду, Эдам, и тебе станет легче, обещаю.
Эдам, перестав плакать и поежившись, глубоко вдохнул и сделал то, что ему велели. Брин увидела, что Брайан и Кит прибежали за ней и теперь испуганно глазеют на брата.
Она состроила им рожицу, потом ободряюще улыбнулась.
— Это не очень опасно, ребята, правда. Думаю, это была всего-навсего маленькая медовая пчелка.
Брайан сжал губы на минутку, потом потупил глаза Брин, наблюдая за ним, нахмурилась.
— В чем дело, Брайан?
— Он… он…
— Что «он»?
Брайан, сам пораженный пришедшей ему в головку мыслью, за спиной Эдама беззвучно зашевелил губами: «Он ведь не умрет, нет, тетя Брин?»
— Нет! — воскликнула Брин. — Разумеется, нет!
Она отвела глаза, отвернулась и притворилась, что что-то ищет в холодильнике.
Странно, что Брайану пришел на ум такой вопрос. Казалось, все трое мальчишек за прошедшие полтора года свыклись со случившимся. Они приняли ее за старшую и были так трогательно готовы доверять ей и любить ее.
А может, это и не было так уж странно. Сью умерла от воспаления легких, оттого что не прислушивалась к советам врачей, когда Эдаму было всего год от роду; Джефф менее чем через два года последовал за ней, вследствие нелепого несчастного случая. Не имеет значения, насколько привыкшими к существующему положению вещей мальчики выглядят — то, что они беспокоятся друг о друге, совершенно естественно.
И совершенно естественно, что они льнут к ней, пугаясь иногда, что и она тоже может их покинуть…
Она вынула из холодильника упаковку хот-догов и, улыбаясь, повернулась к троице — Эдаму с его покрасневшему от плача личиком, Брайану и Киту, бледным и испуганным.
— Алё, а чего лица такие грустные сделали?.. Эдам, не вынимай палец из воды…
— Холодно очень…
— О'кей, вынь на минутку, а потом сунешь обратно. Брайан, Кит, ступайте в ванную. Потом мы все съедим по хот-догу и по мороженому, я включу какое-нибудь кино, а потом все пойдут спать. Завтра вам в школу.
«И, — добавила она про себя, — я закончу печатать последние пробные снимки и выскочу, чтобы купить новые колготки. У меня нет ни одной не дырявой пары».
Тремя часами позже все мальчики были помыты, даже Эдам, все хот-доги были съедены, а кино приближалось к концу.
Брайан сидел слева от нее, Кит — направо, Эдам восседал у нее на коленях.
Болезненная волна воспоминаний неожиданно нахлынула на Брин, и она прикусила губу, чтобы мальчики не заметили слез, покатившихся из ее глаз.
Она так их любила.
И чувствовала прямо-таки болезненную к ним привязанность. Отчасти оттого, что они были прелестными детишками, отчасти оттого, что они были детьми Джеффа. И не важно, что там произошло, не важно, как отчаянно ей придется бороться, не важно, от чего ей придется отказаться, она никогда, никогда не оставит их одних.
