Кей Хупер - Семейное проклятие
— Черт возьми, Дэниел, ты отлично знаешь, о чем я думаю! О кассете с записью, которую я нашел в комнате Питера. Только по одной причине такой человек, как Питер, мог хранить запись сексуальной сцены и своих постельных разговоров с женой одного из самых многообещающих политиков Джорджии. И не говори мне, что он хранил это… как сувенир.
— Но мы ведь точно не знаем, — возразил Дэниел.
— Да, у нас нет доказательств. Последние несколько месяцев Уитни Фремонт провела в Вашингтоне вместе с мужем, и ни один из нас не полетит туда, чтобы спросить, не шантажировал ли ее Питер. В тот вечер, когда был убит Питер, она присутствовала на дипломатическом приеме, и мы можем быть абсолютно уверены: не она воткнула нож в Питера. Но есть ли уверенность, что деньги в сейфе не от нее?
— Пленка же осталась у Питера, — сказал Дэниел, продолжая выступать в роли адвоката дьявола.
— Да, у Питера. Возможно, это копия. Не исключено, что он собирался еще подоить ее, прежде чем отдать пленку. Или она оказалась недостаточно предусмотрительной и не потребовала возвратить пленку. Он мог и солгать, сказать, что уничтожил пленку. Но, как ни крути, одно известно точно: Питер имел возможность шантажировать ее, требовать денег. И для него это были легкие деньги, которые он мог припрятать на крайний случай.
— Полагаю, — высказал свое мнение Алекс, — мы оба знаем: если Питер решил, что шантаж — это легкие деньги, то миссис Фремонт вряд ли была его единственной жертвой. Дьявол! Мы даже представления не имеем, как долго это могло продолжаться. Ему ничего не стоило затащить женщину в постель, а мысль, что он совмещает бизнес с удовольствием, конечно же, приводила
Питера в экстаз. Поэтому не исключено, что были и другие жертвы. Возможно, одна из них решила больше не платить за молчание.
Все сказанное Алексом уже приходило в голову Дэниелу, и все же неприятно было слышать такое.
— Гордость Килбурнов, — проговорил он с горечью в голосе. — Развратник, игрок, вор, шантажист. И скорее всего изменник. Даже странно, что он прожил так долго.
— Вопрос в том, что именно откопает полиция, прежде чем найдет убийцу. Но самое главное: какой из пороков Питера стал причиной его смерти?
— Какое отношение ко всему этому имеет Эмили? Вот главный вопрос, — пробормотал Дэниел.
— А на этот эскиз вы позволите взглянуть? — спросила Эмили.
Лаура посмотрела на нее поверх холста. Леди Килбурн сидела в оранжерее в плетеном кресле, как и в тот день, когда Лаура начала работу над портретом.
— Лучше потом посмотреть. Ведь это всего лишь подготовительная работа. Я просто хотела поэкспериментировать с красками.
— Я уже говорила вам, Лаура, что способна отличить подготовительную работу от окончательного варианта. Обещаю вам не судить слишком строго.
Лауре оставалось лишь согласиться.
— Хорошо, Эмили. Но все-таки подождем хотя бы до окончания этого сеанса. Дайте мне возможность сделать как можно больше.
Эмили улыбнулась:
— Конечно, моя дорогая.
Девушка снова сосредоточилась на холсте, где пока были намечены только контуры. Почему-то Лауре стало неприятно, когда она посмотрела на это «пустое лицо». Поэтому она начала работать над глазами.
— Вы сегодня очень рассеянная, Лаура. И выглядите усталой.
Лаура ожидала, что Эмили рано или поздно заговорит об этом. Поэтому заранее приготовила ответ:
— Во время грозы я всегда плохо сплю. Просыпаюсь и брожу по комнате. Но я прекрасно себя чувствую.
— Я вижу, что у нас с вами много общего, — заметила Эмили. — Мне тоже не спится в грозу. В это время года часто случаются грозы. Вот и брожу всю ночь по дому. Как, например, этой ночью.
Лаура бросила взгляд на Эмили. «Как же мне изобразить эти невинные глаза? Эмили, это вы были в моей комнате? И если да — то почему прямо не говорите об этом? Зачем играть со мной, как кошка с мышью? Или вам это нравится — играть с людьми?» — подумала Лаура.
— Нужно было постучать ко мне, — сказала девушка. — Мы могли бы сыграть в карты или сделать несколько набросков.
Лаура была готова к тому, что Эмили назовет ее лгуньей, но леди Килбурн ответила:
— Теперь, когда я знаю, что гроза беспокоит и вас, возможно, мы так и поступим.
Лаура вернулась к работе. Она надеялась, что ничем не выдала себя. Но все же ее одолевало беспокойство. Она действительно чувствовала себя усталой. Сейчас, при ярком свете дня, события минувшей ночи казались ей нереальными. Не верилось, что она действительно отправилась в комнату Дэниела, что они провели вместе почти всю ночь. Но каждая клеточка ее тела напоминала об этом.
Теперь Лауре даже не верилось, что она согласилась не задавать вопросов, пока Дэниел сам не расскажет ей о том, что до поры скрывает. Какую власть над ней имеет этот человек, если сумел навязать ей свою волю…
Лаура не встречалась с Дэниелом этим утром; когда она в половине девятого спустилась к завтраку, его уже не было дома. Лаура не ожидала, что он вернется раньше полудня. Интересно, его утренние дела — они связаны с тем, о чем он отказался говорить с ней?
— Лаура?
Девушка нахмурилась, глядя в темные глаза на холсте. Ей никак не удавалось придать им нужное выражение. Она перевела взгляд на Эмили.
— Да, слушаю…
— Мне нужно посмотреть, что там с обедом, моя дорогая. Вы обойдетесь без меня некоторое время?
Лаура удивилась, узнав, что скоро обед. И еще больше удивилась, когда увидела, сколько ей удалось сделать. Похоже, ей работалось лучше, когда она о чем-то думала.
— Да, конечно, — пробормотала девушка, изучая тени и световые пятна на портрете, загадочную улыбку и изящный нос. Но глаза — глаза не получились!
Эмили засмеялась, но ничего не сказала. Молча поднялась и ушла в дом. Лаура, зная, что уже не успеет поработать до обеда, рассматривала портрет.
— А у вас неплохо получилось.
Девушка на этот раз не испугалась, так как топот армейских ботинок был слышен издалека.
— Спасибо, Энн, — ответила она. — С этим портретом придется повозиться.
Энн сунула руки в глубокие карманы длинной юбки из грубого сукна. Она смотрела на полотно, но Лауре казалось, что думает Энн о чем-то другом.
— Наверное, вы считаете меня ужасной женщиной?
«А, значит, наступила моя очередь принять оливковую ветвь», — догадалась Лаура. Со вчерашнего вечера Энн делала попытки помириться со всеми в доме. Правда, Лауре казалось, что это всего лишь дань условностям, но все же было очевидно: Энн хотелось восстановить нормальные отношения, хотя бы формально, хотелось расположить к себе даже постороннего человека.
Лаура улыбнулась:
— Мне кажется, Питер был очень обаятельным, наверное, перед ним было трудно устоять.
