Кристи Доэрти - Наследие
Знаю, что ты не понимаешь, почему я с Натаниэлем. Но я не сошел с ума и не стал поклонником некоего ужасного культа, о чем тебе, возможно, говорили наша мать и Изабелла. Я просто узнал правду о нашей семье. И сделал выбор.
Хочу, чтобы ты тоже получила возможность сделать выбор, основанный на истине. А истина заключается в том, что наша настоящая фамилия — Мелдрам.
Надеюсь, ты не откажешься встретиться со мной, чтобы мы могли серьезно поговорить? Как бы то ни было, буду ждать тебя у протоки за часовней в полночь пятницы.
Знаю, что ты, возможно, злишься на меня за то, что я, уйдя из дома, оставил тебя наедине с родителями. Поэтому не обижусь, если ты не придешь на встречу. Но в любом случае буду в указанном месте. Так что очень тебя прошу — приходи. Мне не терпится увидеть тебя снова.
Кристофер».
Замерев с прочитанным письмом в руках у окна, Элли всматривалась сквозь стекло в чернильную темноту осенней ночи.
«Кристофер совсем недавно был здесь и стоял на том же самом месте, что и я. — От слез у нее защипало в глазах. — Но если он действительно так хотел меня видеть, как написал в своем письме, почему не подождал меня? Не дождался, когда я открою дверь и войду? Почему, оставив письмо, удрал из комнаты, словно вор?»
Немного успокоившись, она заставила себя перечитать послание брата. В этот раз она обратила внимание, каким крупным и жирным шрифтом он написал фамилию бабушки — Мелдрам. При этом он с такой силой давил на перо, что едва не прорвал плотную бумагу. Поэтому ничего удивительного не было в том, что это слово резко выделялось на фоне остального текста и в своем роде доминировало над ним.
Когда она стояла у окна и вглядывалась в темноту, одна‑единственная мысль вибрировала у нее в мозгу:
«Что же мне теперь делать?»
* * *В тут ночь Элли почти не спала, но вновь и вновь перечитывала послание брата, пока… не выучила его наизусть.
Примерно в три часа ночи, окончательно убедившись в том, что не пропустила ни единой мысли, выраженной братом на бумаге, и его послание не содержит никаких скрытых или дополнительных смыслов, Элли положила письмо на прикроватную тумбочку, легла в постель, закрыла лицо руками и принялась считать собственные вдохи и выдохи.
Ситуация могла разрешиться несколькими способами.
Если она, к примеру, сообщит кому‑нибудь об этом письме, то ее доброхоты непременно настоят на том, чтобы она пошла к Изабелле и все ей рассказала. Хотя бы из соображений безопасности. При этом дело уплывет из ее рук, и им займутся другие люди.
«А они никогда не позволят мне встретиться с Кристофером и, возможно, что‑нибудь с ним сделают. Арестуют, к примеру, или, того хуже, прибегнут по отношению к нему к насилию».
Альтернативой такому подходу являлась необходимость постоянно лгать всем и каждому.
Когда она обдумывала этот вариант, ей в прямом смысле сделалось плохо. И не только в моральном отношении, но и в физическом.
Потому что вспомнила, как лгала сегодня вечером Картеру.
«Неужели я смогу делать это снова и снова — и так без конца?..»
Мысли продолжали приходить — большей частью, грустные и противоречивые, пока она наконец не забылась под утро сном. И почти сразу, как ей показалось, проснулась, поскольку зазвонил будильник, который она поставила на без четверти семь.
* * *Весь этот день она двигалась, посещала уроки и разговаривала, будто окутанная неким облаком, основными составляющими которого являлись огромная усталость и нарастающая паника. То, что говорили на занятиях, доносилось до нее будто сквозь вату, окружающее же она видела нечетко, как если бы все вокруг затянуло туманом. Ну и помимо всего прочего, ей опять пришлось лгать. Когда Рейчел спросила у нее о причине темных мешков под глазами, Элли, не задумавшись ни на секунду, сослалась на бессонницу, проистекавшую от чрезмерного переутомления.
Интересное дело: лгать становилось все легче. Тем не менее, когда квохтавшая над ней, словно курица над цыпленком, Рейчел велела ей пить на ночь горячий чай с медом, она почувствовала себя чуть ли не монстром.
И весь день она каждую минуту с нарастающим беспокойством задавалась вопросом, как ей быть.
За обедом кусок не лез ей в горло, и она бесцельно гоняла вилкой по тарелке кусочки пищи, избегая встречаться глазами с проницательной и все понимающей Рейчел. Кроме того, ей не давала покоя мысль, что после обеда ей придется отвечать на вопросы Сильвиана, которого ей назначили в интервьюеры, поскольку нынешнее существование представлялось ей страшно запутанным клубком, и она не имела понятия, как себя вести и что говорить.
Она слишком устала, чтобы придумывать убедительные ответы, содержащие ложную информацию. С другой стороны, сказать ему правду она тоже не могла.
Неожиданно она действительно почувствовала себя больной и слабым движением руки отодвинула тарелку с почти нетронутой пищей.
«Что же мне делать?»
* * *Около восьми часов Элли медленно прогуливалась у нижней ступени главной лестницы, с силой скрестив на груди руки, ибо так ей было проще поддерживать себя в вертикальном положении и не горбиться. В голове стоял сплошной туман — отсутствие нормального сна, накопившаяся усталость и усиливающийся стресс к концу дня сказались на ней особенно сильно, и ее не покидало чувство, что она находится за пределами реального мира — то ли в Зазеркалье, то ли в каком‑то ином измерении.
— Извини за опоздание! — воскликнул запыхавшимся голосом Сильвиан, подбегая к ней и одаривая ее виноватой, но от того не менее очаровательной улыбкой. — В последний момент меня поймал Джерри и завел длинный разговор на важную, как ему представлялось, тему. Я уж и не знал, как от него отделаться, поскольку этот треп, казалось, будет продолжаться вечно. — Отдышавшись, Сильвиан провел рукой по своим красивым волнистым волосам и кивнул головой в сторону учебного крыла. — У меня есть кое‑какая идея относительно того, где мы сможем уединиться. Посмотрим, понравится ли она тебе…
Он двинулся вверх по лестнице, одолевая по две ступеньки за раз. Элли молча плелась за ним, по своему обыкновению считая ступени (общим числом их оказалось шестьдесят шесть). Поднявшись на второй этаж, они пошли по полутемному коридору, по сторонам которого находились двери, ведшие в пустые классные комнаты. В пустом помещении их шаги (ровно девяносто восемь) отдавались эхом.
— Сюда, пожалуйста. — Открыв дверь в самом конце коридора, Сильвиан вошел в комнату и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. Замигали, наливаясь голубоватым светом, флуоресцентные лампы. Комната оказалась небольшой (десять столов в пять рядов по два в ряд, четыре окна, четыре лампы дневного света…). Сильвиан повернул два стола так, чтобы они могли сидеть лицом друг к другу, и, предложив жестом Элли занять за один из них, опустился на стул другого, с удовлетворенным негромким стоном вытянув и скрестив в щиколотках свои длинные ноги.
