Джеки Коллинз - Голливудский зоопарк
Она была так поглощена своими мыслями, что ничего не замечала. Она не насторожилась и тогда, когда старый серый «бьюик» свернул за ней на пустынную дорогу, ведущую к побережью.
40
– Как долго вы пробыли там? – спросила Натали, с трудом скрывая за вежливым вопросом отвращение, которое вызывала у нее босая худенькая спутница Чарли, приведенная им на обед к Алленам.
Филлипа зевнула, не потрудившись прикрыть рот рукой и продемонстрировав всем свои миндалины.
– Достаточно долго, – сказала она своим глуховатым голосом с легким северным акцентом. Девушка взяла с Чарли слово, что он до конца обеда не скажет им, кто она такая. Филлипа хотела показать ему, как меняется отношение людей, когда они узнают о ее титуле.
Натали проглотила немного салата с креветками. Кем себя считает эта маленькая нахалка? Похоже, Чарли подцепил ее на этом кошмарном празднике сумасшедших!
– Мне нравится твой наряд, – заметил Клей. – Очень необычный, прелестный.
– Спасибо, – на лице Филлипы появилась робкая улыбка. – Я купила это в лавке старьевщика на Порто-белло-роуд.
На девушке было полупрозрачное платье с кружевами и разрезом до талии. Маленькие груди Филлипы выглядывали из него, лишь когда она протягивала руку к бокалу. Клей зачарованно наблюдал за девушкой.
– Как концерт? – спросила Натали. – Я слышала в новостях, что одна девушка там родила.
Миссис Аллен коснулась своего чуть располневшего живота.
– Вот бедняжка.
– Думаю, ее соседям не повезло еще больше, чем ей, – сказала Филлипа; она вытащила изо рта креветку, рассмотрела ее и положила на край тарелки.
– Что такое? – спросила Натали, когда девушка проделала то же самое со второй креветкой.
– Мне кажется, они протухли, – небрежно заявила Филлипа.
Все перестали есть. Натали с ненавистью посмотрела на девушку. Она не любила выбрасывать пищу.
– Они не могли протухнуть, – быстро сказала она. Я купила их сегодня утром.
Клей отодвинул от себя тарелку.
– Не будем рисковать, дорогая.
От злости глаза Натали наполнились слезами.
– Что у нас дальше? – спросил Чарли.
– Рагу из молодого барашка. Эй, друзья, – сказал Клей, – а теперь Аллены угостят вас тухлой бараниной.
Он засмеялся.
– Это не смешно, – сухо сказала Натали; сложив со звоном тарелки, она унесла их на кухню.
– Не знаю, что с ней, – мрачно произнес Клей, – последнее время она стала ужасно обидчива.
– Она беременна, – тихо заметил Чарли. – Женщины в положении всегда очень чувствительны.
Он вдруг вспомнил Лорну, вынашивавшую двоих его детей. Это был самый счастливый период в их жизни. Лорна была нежной, ласковой, любящей. Женщины прекрасны во время беременности. Чарли проследовал за Натали на кухню.
Филлипа сосредоточила свое внимание на треснувшем ногте; Клей наполнил ее бокал вином.
– Где вы с Чарли познакомились?
– На оргии, – Филлипа снова занялась своим ногтем.
После обеда они отправились в ПАТИО пить кофе. Натали была спокойна и счастлива. Чарли проявлял к ней особенную нежность. Его несносная подружка надолго замолчала.
Чарли не счел нужным сообщить Алленам, что некрасивая Филлипа на самом деле – леди Филлипа Лонгмид. Он был уверен, что это ничего не изменит.
– Я вчера нанял шофера, – сообщил Клей. – Приличного спокойного малого. Он будет возить Натали. Врач сказал, что ей не следует самой водить машину.
– Жаль, что ты не предоставил мне возможности побеседовать с ним, – сказала Натали. – В конце концов, именно я буду проводить с ним большую часть времени.
– Ты спала, дорогая. Мне повезло найти его. Сейчас они интервьюируют нас. Он приедет завтра в десять утра. Ты скоро его увидишь. Его зовут Герберт Линкольн Джефферсон. Такое имя тебя устраивает?
Они сидели в «ламборджини» перед домом родителей Филлипы.
– Я не понравилась твоим друзьям, но меня это не огорчает, – сказала она.
– Ну, ты не была воплощением вежливости. Сказала Натали, что креветки протухли. Могла бы и промолчать.
– Почему?
– Этого требует вежливость.
– О, Чарли, не будь таким консервативным и скованным. Это – беда твоего глупого поколения. Вы так боитесь показаться невежливыми, что не видите происходящего у вас под носом. Войны, насилия, голод; молодых парней отправляют туда, где им могут вышибить мозги; более того, если им отрывает руку или ногу, их оставляют гнить, точно падаль, в убогом армейском госпитале.
– Я не желаю слушать твои лекции. Я знаю, что происходит. Мне это нравится не больше, чем тебе, но так устроена жизнь, и нам остается принять это.
– Принять?
Ее губы саркастически изогнулись.
– Именно это мы не Намерены делать.
Она вылезла из машины и зашла в дом, не обернувшись.
Чарли проводил ее мрачным взглядом. Она была странной девушкой. Она пробуждала в нем чувство вины. Заставляла ощутить бессмысленность его жизни. Он ничего не делал. Она хотя бы открывала рот и говорила. Она остро воспринимала действительность, и это было похвальным качеством.
Чарли включил скорость, дал полный газ и с тоской на душе помчался в свой отель.
Чарли почти перестал разговаривать с Лорел. Он не скрывал своего возмущения тем, что они бросили его на рок-фестивале. Никто из них не вспоминал вслух об этом, но члены съемочной группы заметили барьер отчужденности, возникший между актерами. Чарли перестал ходить в гости к Лорел и Флоссу. Он читал сценарий, ища, чем занять «окно», образовавшееся из-за отмененного фильма. У него не было повода возвращаться в Англию раньше окончания года.
Он встречался с Филлипой. Почти каждый вечер она приходила в отель и сидела у Чарли, пока он изучал сценарий. Иногда она читала ему вслух. Ее критические замечания отличались поразительной точностью; познакомившись с Чарли получше, она расслабилась и стала более приятной в общении. Их отношения оставались чисто дружескими. Она не пробуждала у Чарли большого желания, и он ничего не предпринимал. Конечно, все считали, что они занимаются сексом днем и ночью. Они почти ни с кем не встречались, только иногда к Чарли заходил Клей.
Однажды Филлипа сказала:
– Моя мать устраивает прием. Она хочет, чтобы я привела тебя.
Чарли удивленно посмотрел на нее.
– Я считал, что ты не выносишь приемы.
– Верно. Но она долго уговаривала меня, и я в минуту слабости согласилась.
– Я не знал, что у тебя бывают минуты слабости. Она вспыхнула.
– Завтра в восемь. Ты придешь?
– Если ты этого хочешь.
Мать Филлипы, Джейн, разменяла пятый десяток. Она была стройной, высокой, идеально ухоженной, хорошенькой в чисто английском стиле. Она ничем не напоминала свою дочь. На Джейн было длинное красное платье; на каждом ее запястье висело по тонкому браслету с бриллиантами. Волосы женщины были собраны на затылке в пучок; в противоположность своему супругу, она являла собой образчик хорошего вкуса.
