Татьяна Устинова - Селфи с судьбой
Они прижимались друг к другу в необъяснимом исступлении, набрасывались друг на друга, и невозможно было понять, что они делают – мучают или развлекают друг друга.
Он победил, конечно. В тот момент, когда и должен был победить. Она сдалась.
И в этот момент объяснилось то, что было необъяснимым, – исступление, жажда, мука.
Никакого извлечения физиологических удовольствий!.. В его победе было поровну усилий тела и души.
Она принадлежала ему, и Вселенная принадлежала ему, и раскалённая плазма, и ледяная пустота – всё принадлежало ему, и он принадлежал миру, в котором всё было по-другому, он даже никогда не мечтал о нём, потому что не знал о его существовании.
Он словно смотрел на Вселенную с другой стороны и удивлялся, что она – такая.
Воронка закручивалась и ускорялась, и, побалансировав на краю и цепляясь друг за друга, они всё же ухнули в самую её сердцевину.
И что там было, в эпицентре, Илья никогда и никому не смог бы рассказать. Даже ей, хотя она была рядом.
…Они лежали довольно долго и как-то отдельно друг от друга. Потом он взял её пальцы и подержал. Приподнялся на локте, и она посмотрела на него.
Одновременно они набросились друг на друга, словно требовалась срочная проверка, повторение. Она не сказала ни слова, и он молчал, и в их молчании тоже был особый смысл.
Когда Илья Сергеевич вспомнил, для чего в принципе вычисляется температура плазмы, оказалось, что за окнами темно.
Агния, подвинув его, выбралась из постели и стала жадно пить холодный чай.
– Дать тебе?
– Конечно.
Она принесла ему полчашки, а потом налила ещё.
Он выпил единым духом и уставился на неё.
– Что ты смотришь?
– Ты совершенное произведение, – сказал он глупость, изумляясь тому, что говорит. – Законченное. Тебя нельзя улучшить. Ты абсолютна, понимаешь?
Она покачала головой. Её необыкновенные светлые глаза казались нарисованным художником – у людей не бывает таких глаз.
Илья взял её за плечи и уложил рядом с собой.
Теперь от неё пахло лесными травами и летом.
– Я никогда не видел таких совершенных… – он поискал слово и нашёл не сразу, – творений.
– А, – протянула Агния. – Я поняла. Ты чокнутый профессор в прямом смысле слова.
Ему было важно, чтобы она поняла, что он хочет сказать. Важно, как никогда в жизни.
Он сел на колени, наклонился и взял в ладони её лицо.
– Нет, послушай меня. Ты не красивая.
– Ужас какой.
– Ты совершенная.
Она потрогала его ладони на своих щеках.
– Что с тобой? – спросила она с нежностью, как будто он был маленький мальчик, а она взрослая женщина. – Что ты хочешь сказать?
Он немного подумал, как объяснить получше.
– Ты восхитительная. Ты вся.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
Он удивился. Уж он-то знал о ней всё!..
– Нонсенс, – сказал он, чтобы ничего больше не объяснять, и лёг рядом с ней.
…Должно быть, имело смысл сказать, что всё было чудесно и с ней он пережил лучшие мгновения жизни, но он не умел произносить такие глупости. И почему-то был уверен, что она в них не нуждается.
– Я правда дала себе слово, – сказала она и положила его ладонь себе на лицо, на глаза. – Ни в кого не влюбляться. Никому не верить. Не начинать сначала. По крайней мере год.
– Это очень глупое обещание.
– Почему?
– Потому что от тебя это никак не зависит. Ты же не можешь пообещать себе, что сегодня вечером взойдёт луна. Она или взойдёт или не взойдёт, на её собственное усмотрение. Ты тут ни при чём.
Она помолчала, потом выглянула из-под его ладони.
– Ты думаешь?
Он кивнул.
– Всё равно я не собиралась с тобой… спать.
– Спать, – повторил Илья Сергеевич. – Она не собиралась спать со мной!
– Но ты мне понравился, – призналась Агния и, кажется, покраснела.
– И ты мне понравилась, – сказал он спокойно.
Они просто болтали, и он был уверен, что болтовня не имеет никакого отношения к тому, что только что случилось с ними.
– А что это у тебя за новая теория?
– Какая? – пальцами он легко прищемил ей нос.
– О том, что люди или мучают, или развлекают друг друга.
– На самом деле автор теории – повариха Клавдия. Я рассказал, что мои родители всю жизнь ссорятся и испортили существование друг другу и мне. А она сказала: зато ни одного дня они не скучали. Всё время развлекались.
– Странная теория, – удивилась Агния, пытаясь представить, что было бы с ней, если б её родители каждый день ссорились. Наверное, пришлось бы навсегда уйти из дома и совсем пропасть.
– Я потом подумал и решил, что в этом есть смысл.
– Я тоже потом подумаю и что-нибудь решу, хорошо?
Он перестал хватать её за нос и стал гладить по голове.
– Артобалевский теперь пропадёт, – протянула она задумчиво, следуя странной ассоциативной цепочке. – Подруга его не выпустит.
– Может быть, ему и не нужно вырываться.
– Это ему сейчас не нужно. А время пройдёт?
– Я не знаю, – признался Илья Сергеевич. – Хотя, конечно, любая красота приедается, если это не… совершенное творение.
– Да ну тебя с твоими творениями!..
– Нельзя просто красоту переделать под совершенное творение.
– Говорю тебе, она ему надоест, а деваться будет некуда. – Агния вздохнула и продолжала: – Катерина даже плачет как-то так, что становится понятно, что жизнь у неё кончилась. Она была за ним замужем двадцать пять лет! Я столько на свете не прожила.
Илья Сергеевич улыбнулся в темноте.
– И оказалось, что целых двадцать пять лет прошли напрасно. Просто так! Муж её больше не любит. Дети выросли. Знакомые, когда муж её бросил, бросили Катю тоже.
– Откуда ты знаешь? Она так говорит?
Агния кивнула.
– И получается какая-то чёртова несправедливость!
– Согласен.
– И с Матвеем тоже несправедливость.
Илья сбоку посмотрел на неё. Она покивала.
– Он талантливый художник, да? Оказывается, даже знаменитый! И вдруг заболевает какой-то неведомой болезнью и не может писа́ть! Он никому не нужен, сидит на берегу и думает о чём-то. Он же ни на что больше не годен! Так бывает со всеми талантливыми людьми, они приспособлены только для чего-то одного.
– Согласен, – повторил Илья.
– Он сам себе больше не нужен, – объясняла Агния серьёзно. – Ему незачем жить, а недавно ещё было зачем! И это очень несправедливо.
– Он кормит собаку, – вспомнил Илья.
– Какую собаку?
– Ту, которая ждёт его возле Зоиного магазина. По вечерам она прибегает сюда, и он её кормит.
– Откуда ты знаешь?
– Я видел в окно. Можем вместе посмотреть. Который час?
Агния поднялась и подошла к окну – высокая и сильная, немного серебристая от осеннего лунного света, совершенное творение. Он стал у неё за спиной, обнял за плечи и положил подбородок на бритую тёплую макушку.
