Александра Авророва - Развод по-русски
— Да.
Ира засмеялась почти счастливым смехом.
— О боже, как давно я ждала этого момента, как давно хотела сказать кому-нибудь! Я ненавижу Лизку! Я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу! Ох, как хорошо сказать, наконец! Если б у меня спросили, о чем я мечтаю, я бы ответила — чтобы ей было плохо. Чтобы ей перестало везти! Ее вроде выпустят завтра, так? Надеюсь, тюрьма переломала всю ее жизнь. Она не будет больше смотреть невинными беспечными глазами дегенератки, уверенной, что весь мир создан для нее, что все ее любят, что все счастливы! Надеюсь, у нее посеклись волосы, испортилась кожа. В плохих условиях это случается и за неделю, правда? Что ты так смотришь? Да, ты слепая дура. Больше ты никогда не будешь тешить себя иллюзиями, что твоей драгоценной сестричке никто не пожелает зла, никогда не будешь спокойна. Как бы ни повернулось дальше, ты запомнишь этот разговор, он занозой будет сидеть у тебя в памяти!
— Но за что? Ты не видела от нее ничего, кроме хорошего, согласись, Ира!
— За что? За несправедливость, за что же еще! Почему жизнь устроена так несправедливо, объясни? Почему одним все дается даром, а другие должны вкалывать, как ломовые лошади? Это неправильно! Одному пусть дается одно, другому другое, но не все сразу! Ей все, а мне ничего, ничего! Ты серьезно думаешь, что я должна была спокойно это проглотить, смириться? Нашли дуру!
— Ира, не гневи судьбу! Тебе многое дано. Ты стали стройной, симпатичной девушкой, ты…
— Стала? Ты смеешься, что ли? По-твоему, это так легко — взяла и стала? Да разбуди меня ночью, и я закричу: «Я хочу есть, есть, есть! Я хочу мяса, я хочу пирожного!» И, если я позволю себе это раз в месяц, сразу появляется живот, и второй подбородок, и надо садиться на одну воду. А она жрет все, что хочет, и даже на ночь, и ночью, и ей ничего! И волосы моет раз в неделю, а я вынуждена каждый день! Впрочем, ладно, если бы только это, я бы смирилась. Зато я умнее, это несомненно. Только зачем мой ум, если у нее способности к языкам, как у попугая? Я учу, осмысляю, систематизирую, а она передразнивает, словно мартышка, и все в восторге — ах, талант! Ладно, если б она учила хоть немного, я бы смирилась, а у нее все само собой! Впечатление, что за всю жизнь ей ни разу не приходилось себя насиловать, делать, что не хочется. Мне — постоянно, а ей — ни разу. Я увидела по ней, что мужикам нравятся беспечные финтифлюшки, и я стала изображать беспечную финтифлюшку. Думаешь, легко постоянно притворяться? Пробовала? Аж скулы сводит, так хочется сказать кому-то правду! Сказать: «Да я умнее вас всех, вместе взятых!» Но терплю. А она такая от природы. Я всегда знала, что таких женщин не бывает, это только ради мужиков такими притворяются, а она такая без усилий, сама собой!
Вера в ужасе выдохнула:
— Но она любит тебя, Ира!
— А кого она не любит? Разве что Павлика. Наверное, это потому, что она дурочка. Или ей не хватает воли даже на злость? А, может быть, слишком уверена в себе. Если б она тайком говорила про меня гадости, это было бы нормально, но она даже этого не делала. Видимо, она совсем не принимала меня в расчет! Ха! А я переспала с обоими ее мужиками, и я веревки могла бы из них вить, будь я чуть-чуть поудачливее. Мне просто фатально не везет. Ей везет, а мне нет, вот в этом-то все и дело.
— Но Андрей… при чем здесь Андрей?
— Уж очень мне хотелось прибрать его к рукам. Он так любил Лизку, это ужасно раздражало, на меня не смотрел даже, я для него была ничто. Но я внимательно к нему пригляделась и увидела его слабое место. У него был комплекс в отношении Величко. Он ревновал и хотел слышать про него гадости. Я рассказала ему, что Величко тайком пристает и ко мне, не только к Лизке, он был доволен, прямо счастлив, но этого оказалось мало. А в тот день, когда я догадалась нарисовать этот шарж, мне удалось уложить Андрея в постель. Он поверил мне до конца и расслабился! А нарисовала я сразу, в пять минут, и гениально, да?
— Да.
— А потому, что Величко я тоже ненавижу!
— Его-то за что?
— А почему он такой богатый? Я еле перебиваюсь, а у него миллионы. Чем он лучше меня? Тупой, ограниченный мещанин, в жизни не открывший ни одной книги. Нанял бандитов да разбогател. Отвратительно! Ох, как бы я его пощипала, если б не эта неудача! Я бы женила его на себе, не по счастливой случайности, как Лизка, а своим собственным умом, своими усилиями, своим талантом. Но, похоже, не выйдет. Конечно, следовало сразу забрать у Андрея шарж, но я изображала беззаветно влюбленную дурочку и не могла выйти из образа. Заставить подчиняться мужика, до смерти любящего другую, не так-то просто. Не знаю, кто, кроме меня, справился бы. И потом, я недооценивала его идиотизм. Я не предполагала, что он может показать шарж Величко. Это ведь был бы риск не только для меня, но и для него! Но он ничего не хотел слышать. Он решил, это единственный способ расстроить Лизин брак, и был готов рискнуть.
Вера уточнила:
— Тобою? Я думаю, ты ошибаешься, Ира. Он бы не стал так тебя подставлять.
Ира хмыкнула:
— Лизку не стал бы, а меня… Он уверял, мне ничего не грозит, со мною ничего не случится, удар падет на него. Да уж, на него! Величко не дебил, он бы догадался, что рисовала я. Я не могла этого позволить. С его болезненным самолюбием, он способен на все. А Андрей уперся, как осел. Что мне оставалось делать?
— Обратиться ко мне. Если б ты сказала мне, я бы поговорила с Андреем, объяснила ему, и он бы послушался, я уверена! Он был порядочный человек, и…
— Свои проблемы я привыкла решать сама, не прибегая к помощи посторонних, — холодно отрезала Ира. — Тем более, это казалось элементарно просто. Твоя Лизка такая дура, что сама подсказала мне способ, пошутив, что застрелит Андрея. Пистолет у меня уже лежал наготове.
— Наготове — для чего?
— Откуда я знаю? Но если Лизка бросает в столе пистолет, надо быть последней дурой, чтобы не припасти его на всякий случай. Я чувствовала, что из него можно будет извлечь какую-то пользу, хотя и не понимала еще, какую. А Лизка наказана за свою беспечность, это справедливо. Шарфик она и вовсе забыла у меня дома. За такими дорогими вещами надо следить, а она даже на это не способна! Она любит красивое, но словно не отличат дешевое от дорогого, со всем обращается легко. Если бы мне дарили такие подарки, я бы лучше сумела их оценить! И мне дарили бы! Уж я-то выцарапала бы из Величко все, что можно! Господи, столько трудов, и все насмарку! И из-за кого — из за вас с Риткой, двух дур, слепых дур… Вот парадокс-то!
Вера мрачно резюмировала:
— Значит, пистолет и шарфик были наготове на всякий случай.
— Ну, шарфик-то просто… Он такой дорогой, мне было жалко его отдавать. Рано или поздно она все равно бы его посеяла! Только бедная Ритка увидела его у меня пару недель назад. Она же бестактная, вечно лазила по чужим шкафам и сумкам, как по своим. Я сказала ей, что шарфик не Лизкин, просто похож, она поначалу поверила. Она тоже невезучая, как и я. Угораздило же ее его найти! Мне ужасно ее жаль, честное слово! Я была вынуждена, а если бы не это, то ни за что!
