Мери Каммингс - Девушка с обложки
— Не знаю, — тоже шепотом ответила та.
Привели еще несколько пассажиров — теперь свободных мест за столами больше не осталось.
Внутри у Клодин нарастало странное подспудное ощущение, будто вот-вот должно произойти что-то неприятное. Это чувство заставляло ее вновь и вновь обводить взглядом салон и безуспешно пытаться встретиться глазами с шейхом — но тот, не обращая ни на кого внимания, продолжал разговаривать с человеком в маске.
Внезапно двери распахнулись, и в салон вереницей вошли шестеро официантов, толкавших перед собой уставленные блюдами сервировочные тележки.
По салону пролетел негромкий гул голосов. Это заставило наконец шейха оторваться от собеседника. Встав, он сказал с улыбкой:
— Последние дни для всех нас были не слишком легкими. Но я рад сообщить, что история благополучно разрешилась и скоро мы будем свободны. А пока — приятного аппетита!
Гости оживились, человека три-четыре изобразили даже какое-то чахлое подобие аплодисментов. Абу-л-хаир с улыбкой кивнул и сел. Официанты пошли вдоль столов, предлагая закуски и разливая по бокалам сок и лимонад — ни вина, ни каких-либо других спиртных напитков на тележках не было.
Судя по тому, с какой жадностью пассажиры набросились на еду, то, чем они питались последние два дня, существенно отличалось от роскошных трапез, которые Клодин разделяла с шейхом.
Чтобы не сидеть как белая ворона, с пустой тарелкой, она позволила официанту положить ей кусочек запеченной рыбы, но едва притронулась к ней — есть не хотелось совершенно. Тревожное ощущение не оставляло, и было странно, что люди вокруг едят, переговариваются — чем дальше, тем громче и беспечнее — и не чувствуют надвигающейся беды.
«Ну скажи же еще что-нибудь, скажи, что я не права, что все хорошо и они уже уходят!» — мысленно взмолилась она, глядя на Абу-л-хаира.
Словно услышав ее, человек в маске встал и скользнул в проход, отделяющий короткий стол от длинных. Клодин взглянула на его ноги — ботинки, носки которых торчали из-под балахона, оказались черные. Значит, второй, сегодняшний!
— Прошу минуточку внимания! — Террорист постоял между столами, обводя взглядом окружающих, пока в салоне не наступила мертвая тишина.
— Я сообщу вам две новости, — начал он; резко обернулся, когда где-то негромко брякнула вилка, и, не найдя нарушителя тишины, повторил: — Две новости — одну хорошую и одну плохую. Хорошая — это то, что уважаемый шейх Абу-л-хаир Омар ибн Муса Аль-Маари заплатил выкуп за ваши жизни. Плохая же, — в глухом невыразительном голосе прозвучали насмешливые нотки, — это то, что теперь настал ваш черед платить. Согласитесь, взять деньги у своего единоверца и не взять у вас было бы несправедливо! — Достал из кармана пачку конвертов и пошел вдоль столов, раздавая их гостям.
Шейх внезапно вскочил и крикнул что-то по-арабски, руки его взметнулись к груди. Человек в маске обернулся и ответил — негромко, но резко; сказанные им непонятные слова заставили Абу-л-хаира осесть на стуле.
Вернувшись на прежнее место, террорист объяснил:
— В конвертах — карточки, на них написаны суммы, которые вы должны заплатить. Порядок выплаты будет объяснен позже.
— Да, но!.. — раздался чей-то голос. Взмахом руки человек в маске прервал его.
— Суммы названы вполне разумные и соответствующие вашим возможностям.
Наступила тишина — единственным нарушавшим ее звуком было чье-то сиплое астматическое дыхание. Клодин поймала себя на том, что мнет в потных ладонях край скатерти…
— Пусти-и! — раздался вдруг звонкий истошный вопль. — Пусти, гад! — Зазвенела падающая посуда.
Клодин отклонилась назад, вытянула шею, пытаясь увидеть, что случилось, но из-за голов соседей разглядеть толком ничего не удавалось, было ясно лишь, что справа, у конца стола, происходит какая-то возня — двое… нет, трое террористов, и…
— Нет, нет! — Выскочившая из-за стола Дорна Тиркель не успела пробежать и дюжины шагов — догнав, автоматчик схватил ее за ворот свитера. Извернувшись, она с размаху полоснула его ногтями по руке, вырвалась — но подоспел другой, снова схватил ее и заломил руку так, что она с тонким жалобным криком согнулась вперед.
— Пошла! — автоматчик пнул ее коленом. Она вскрикнула еще жалобнее, оглянулась — Клодин увидела раскрасневшееся, залитое слезами лицо с закушенной губой.
— Не троньте ее!
Ришар! Перемахнув через стол, он бросился к дерущимся, террорист с расцарапанной рукой вскинул ему навстречу автомат…
Сердце Клодин отсчитало пять ударов… десять… — выстрела все не было, лишь топот, нечленораздельные крики, шум… Она подождала еще несколько секунд, прежде чем осмелилась открыть глаза.
Один террорист по-прежнему держал Дорну, еще трое, обступив с разных сторон, били корчившегося на полу Ришара — ногами, страшно и беспощадно. Он перекатывался, стараясь заслонить локтями лицо, пытался встать и снова падал под ударами.
Клодин оцепенев смотрела на это жуткое зрелище, в голове крутилось лишь одно: «Как же так, почему? Почему все молчат и никто ничего не сделает?!»
Наконец от очередного удара Ришар отлетел в сторону, упал ничком и больше не шевелился. Подскочивший к нему террорист сорвал с плеча автомат, занес над головой… и опустил, повинуясь окрику человека в маске; вместо того, чтобы ударить свою жертву прикладом, лишь пнул со злостью ногой и отошел в сторону.
Державший Дорну автоматчик, все так же — с заломленной рукой, повел ее к двери. Согнувшись и больше не пытаясь сопротивляться, всхлипывающая немка беспомощно семенила перед ним.
«Ни вы и никто из моих гостей не пострадает!» — вспомнила Клодин и взглянула на шейха.
На старика было страшно и жалко смотреть. Лицо его сморщилось, глаза метались по сторонам в растерянности, словно он до сих пор не мог поверить в происходящее.
И в этот момент Клодин почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку…
Она резко обернулась — позади стоял старший помощник; от его жадной, больше похожей на оскал улыбки ей внезапно стало холодно.
— Ты тоже. Пошли, — сказал он, потянув ее за плечо.
«Томми — ну где же он?!» — подумала она.
Если я сейчас закричу — он прибежит, он поможет!
Если я закричу — он прибежит!
Он прибежит.
И его убьют…
Я не буду кричать, сволочи, я не буду кричать!!!
Она действительно не издала ни звука — этот вопль раздался где-то внутри нее. Наружу ярость и ненависть к лживому старикашке, который убаюкивал ее своими обещаниями, и к окружавшим ее негодяям выплеснулась не криком — забыв об осторожности и о том, что может сделать себе только хуже, Клодин схватила со стола вилку и резко и яростно, что было силы, вонзила в сжимавшую ее плечо смуглую волосатую кисть.
