Никита Ветров - Без тормозов
Худощавый внезапно засмеялся. Страшно так, одним голосом, практически не используя мимики:
— А ведь, как лохов, нас кинули! Вместо больнички на кладбище отправили, сукины дети! Видел бы ты свою рожу, когда мы к покойничкам на огонек заглянули!
— А ты чего ржешь? Как будто сам не психовал! Уроды они, вот кто! Я этих малолеток если увижу — порву на части, как Бобик шапку! Всю ночь мы из-за этих долбо… рыскали не там, где надо!
— Остынь, Коржик! Хоть таких гаденышей в детстве давить надо, но искать их времени нет. Пусть считают, что повезло им. А мы и сами виноваты — повелись сразу, даже проверять не стали… Скажи спасибо, что хоть под утро нашли этот долбаный мотоцикл.
— И что толку? — расстроенно произнес лысоватый толстяк, снова используя свой носовой платок в целях осушения ручьев на лбу. — Эти уроды байкеры облепили его, как муравьи! Хрен подступишься! И че им, кататься больше негде? Че здесь-то стоять?
— Мочить их надо было, — тихо произнес Монгол, выбрасывая докуренный почти до фильтра окурок. Коржик, отжимавший платок, замер.
— Всех?
— Ну, телок можно было попользовать сначала. А потом всех!
— Блин, ты страшный человек, Монгол!
Тот криво усмехнулся. Открыл пачку, достал новую сигарету и сунул ее в зубы:
— А то!
Толстяк покосился на него и, со вздохом наклонившись вперед, стал возиться со своим ботинком. Кряхтя и охая, он вытащил из обуви одну из ног. В кабине сразу же защипало глаза, и долговязый со страшной силой замахал на своего напарника руками:
— Ты чего, угробить меня решил, гад? О, б..! Че ты делаешь? О боже, кто у тебя там подох, Коржик? Одень сейчас же обратно!
— Да ладно тебе, Монгол! Че так нервничать! Нога у меня затекла, разомну немного, что тут такого?
— Ты про запрет на химическое оружие слышал? Блин, да что же так воняет!
Толстяк обиделся:
— Хватит притворяться, Монгол! Подумаешь, третий день носки не менял!
Худощавый не выдержал и, приоткрыв дверцу, высунулся наружу:
— Да ты сам понюхай свой тапок поближе! У тебя же насморк, у гадины!
Корж пожал плечами и, подняв ботинок к носу, осторожно вобрал ноздрями тягучий воздух. И тут же отпрянул:
— Черт! И правда пахнет.
— Пахнет? Да от дохлого скунса несет лучше, чем от твоих ног! Вонь такая, что хоть топор на нее вешай!
Толстяк поморщился, но ботинок надел снова. Поерзал в кресле и примирительно сообщил:
— Все, я обулся, можешь не пугать народ больше, залезай обратно.
— Обрадовал, блин! Двери свои открой! Проветрим тачку, а то меня самого в больницу тащить придется!
Коржик обиделся еще сильнее, но указания выполнил. Объект их внимания пока не собирался двигаться с места, поэтому можно было себе позволить постоять спокойно в тени на нешумной улочке.
Мимо проехал грузовик, остановился на светофоре, поморгал указателем поворота и скрылся за углом. Монгол, не скрывая своего отвращения, влез обратно в салон «пятерки». Сигарету выплюнул еще там. Смерив глазами своего напарника, он решил мстить. Жестоко и страшно. Бить по самому больному месту.
— Да, Коржик, — вздохнул он. — Никакой от тебя пользы нет совершенно. Один вред.
— А от тебя, можно подумать, больше проку! — огрызнулся тот.
— Ну, сам посуди, кому хорошо от того, что ты здесь?
Толстяк задумался и замолчал, надув губы. А Монгол как ни в чем не бывало продолжил:
— Хотя погоди, кажется, есть один человек, который очень этому рад. Даже двое таких. Знаешь кто?
Толстяк напряженно молчал, ожидая подвоха.
— Не знаешь? Это же совсем просто: твоя жена и ее любовник. Они просто счастливы, что ты им не мешаешь кувыркаться в кроватке!
— Заткнись!
Монгол даже испугался, что байкеры услышат, как взревел толстяк. Поэтому поспешил приложить палец к губам и зашикал:
— Тише ты, спугнешь добычу!
— Да пошел ты к черту со своей добычей! И со своими приколами долбаными! Сам-то герой — какого-то сопляка мокрого испугался, двинул бы ему в челюсть, да забрал гребаный мотоцикл еще там, на речке!
Глядя прямо в наливающиеся яростью глаза Монгола, он с удовольствием отметил, что его ответный выпад тоже достиг своей цели.
— Что смотришь? — не переставал злорадствовать толстяк. — Не прав я, что ли? Не пришлось бы торчать тут, как дуракам!
Они схлестнулись ненавидящими взглядами, словно саблями.
— В следующий раз ты мне лично покажешь, как это делается! — после некоторого молчания изрек долговязый.
— Вот именно. Теперь моя очередь! — так же негромко ответил Корж.
Мотоциклы у больницы взвыли один за другим, наполнив улицу шумом сгорающего в цилиндрах бензина и бешено вращающихся деталей. Двое в «пятерке» вздрогнули.
— Сваливать собираются, гады! — Тощий схватился за ключи, торчащие в замке зажигания, мгновенно забыв о ссоре. — Давайте, давайте, чмыри болотные!
— Наконец-то! — Толстяк переключился с перепалки на работу не менее легко. — Не прошло и полгода!
Как волки, почуявшие жертву, они подобрались, готовые идти по следу до самого конца.
Глава 36
Сверкая на утреннем солнце спицами колес, байки гуськом покидали насиженное за ночь место. Путь их лежал за город, через пост ДПС, мост и реку.
Возглавляя колонну и тем самым как бы взяв на себя временно роль вожака, Виктор первым пересек шлагбаум, ограничивающий площадку досмотра автотранспорта на выезде на Воронежскую трассу. Постовые отнеслись к странной колонне на удивление безразлично. Видимо, примелькались уже байкеры. Солнышко, поднявшись позади, чувствительно жгло затылок, не предвещая особенного комфорта тем, кто собирался продолжить свой путь на запад. Как, впрочем, и тем, кто двигался в противоположном направлении — им оно лупило прямо в глаза. Громов этот факт осознал и, нацепив на нос темные очки, указал Барсуку на жарившее сверху светило.
— Всю дорогу будет голову напекать! — предупредил он, пользуясь скорее не голосом, а языком жестов.
Бородач блеснул отражением нестерпимо-золотистого небесного шарика в своих очках и согласно кивнул головой, обещая подумать. Скорее всего, придется полуденный зной в холодке пережидать.
Объехав небольшую рытвину на асфальте, Громов выкатился на мост. Звук собственного мотора разом изменился, как это всегда бывает в тоннелях или над водой. Скосив глаза направо, он машинально бросил взгляд в сторону скрытого зеленью тихого уголка, в котором еще вчера ему пришлось побарахтаться в одежде. Самого пляжа отсюда и правда не было видно, так что помощь, начни он ее звать, все равно пришла бы слишком поздно.
