Элейн Барбьери - Связанные страстью
— И что же ты должен сделать Такер, чтобы заслужить собственное прощение?
— Полагаю, для начала мне нужно разобраться со своим прошлым, очиститься от него. Чтобы из подозрительного типа, каким я, в сущности, являюсь, превратиться в честного человека. Ведь я вор, Дженни. Вор и грабитель. За мной охотится полиция штата.
— Предлагаю тебе прощение, в котором ты себе отказываешь, вне зависимости от твоих мыслей по этому поводу. Я и раньше говорила, что прощаю, хотя и злилась на тебя. Ну так вот: теперь я прощаю тебя по-настоящему, без всяких оговорок.
— Ты, случайно, не забыла, что не с Мэттом разговариваешь?
— Не забыла.
— Я не такой, как он.
— Я и это знаю.
Такер не на шутку разволновался.
— Знаешь что, Дженни? Может, тебе лучше уехать отсюда? — прошептал он. — Хотя я исполнен самых лучших намерений, боюсь, что не выдержу.
— Послушай, Такер…
— Уезжай, Дженни. Ну пожалуйста!
— Такер…
— Уезжай!
Дженни улыбнулась:
— Благодарю, что был честен со мной.
Такер никак на эти слова не отреагировал.
Не имея сил даже на то, чтобы сказать пару слов на прощание, Дженни повернулась, вышла из домика и через несколько минут уже гнала свою лошадь по тропинке в обратный путь. Она не оглядывалась и стоявшего в дверном проеме Такера, смотревшего ей вслед, не видела. А также не могла видеть отразившегося у него на лице страстного желания и не слышала, как он пробормотал себе под нос:
— Так и надо. Уезжай отсюда, Дженни, и побыстрей. Я знаю, что недостаточно хорош для тебя. Но постараюсь стать лучше.
Дженни ехала домой, совершенно уверенная в одном: Такер ее не хочет.
Саманта замедлила шаг у двери гостиничного номера Шона. Вообще-то ей уже следовало находиться на своем рабочем месте в «Трейлз-Энде», поскольку маскарад требовалось продолжать, но ей было необходимо переговорить с Шоном.
Наклеив улыбку на старательно накрашенное лицо, Саманта постучала в дверь. Хмурая физиономия, являвшаяся стереотипной реакцией Шона на вызывающее «салунное» платье и яркий макияж Саманты, неожиданно осветилась удивленной улыбкой, сопровождавшейся соответствующей репликой:
— Вот это да, вот это сюрприз!
Саманта вошла в номер, повернулась к Шону и, когда он закрыл за ней дверь, сказала:
— Я пришла сюда, дядя Шон, чтобы еще раз попросить тебя покинуть это место. Я, конечно, очень благодарна тебе, что ты прикатил в Уинстон по первому моему зову, но моя телеграмма была непродуманной, и я, вызвав тебя сюда, допустила ошибку. В этой связи вторично прошу тебя позволить мне урегулировать это дело самостоятельно.
В следующее мгновение Саманта ощутила на себе проницательный взгляд сапфирово-синих глаз дяди Шона и постаралась придать лицу выражение уверенности.
— Сказано же, что я уеду, как только буду готов, — ответил Шон.
— А я хочу, чтобы ты уехал как можно быстрее. Мне необходимо знать совершенно точно, что если события начнут развиваться не так, как я планировала, то поддержки в твоем лице у меня уже не будет.
— Нет.
— Нет?
— Ты удивлена?
— Да… то есть нет… Я имела в виду…
— Ты от меня что-то скрываешь.
— Ничего подобного!
— Лжешь и сама это знаешь. Так что я покину это место, лишь когда ты расскажешь мне правду.
Саманта посмотрела на Шона, пораженная его интуицией. Но как объяснить ему, что ни в одной книге записи рождений нет упоминания о брате-близнеце Мэтта, грабившем банки? Шон — сыщик, агент Пинкертона. Он не поверит, что Мэтт не подозревал о существовании Такера. Как же ей рассказать ему о запутанных обстоятельствах, связанных с этим родством? Это уже не говоря о том, что он откажется предоставить ей время, необходимое для того, чтобы решить, как распорядиться этим знанием.
— Дядя Шон… — Даже не подумав откорректировать обращение, Саманта, сморгнув слезы разочарования и фрустрации, прошептала: — Я прошу тебя уехать не потому, что не ценю твою заботу о моей безопасности, но потому…
— Я никуда не уеду.
— Дядя Шон!
— И прекрати называть меня «дядей», в противном случае разоблачишь затеянный здесь тобой маскарад.
— Еще не время. Я пока не могу этого сделать.
— А я пока не могу отсюда уехать.
Саманта разозлилась не на шутку.
— Мне жаль, что я обратилась к тебе с просьбой! Мне жаль, что ты приехал! Я хочу… нет, я требую, чтобы ты уехал! Надеюсь, я достаточно ясно выразила свою мысль?
— Я не стану вмешиваться, если ты расскажешь мне всю правду.
Злость так же быстро покинула ее, как и появилась. Саманта вопросительно посмотрела на Шона и прошептала:
— И ничто из того, что я скажу, не заставит тебя изменить свое решение?
— Ничто.
Расчувствовавшись, Саманта всхлипнула, бросилась Шону на шею и заключила его в объятия. Затем, взяв себя в руки, сказала:
— Извини, дядя Шон. Я наговорила тебе столько глупостей… Клянусь, я так не думаю.
— Знаю, — сказал Шон, поглаживая ее по голове.
— И уж тем более я не хотела тебя обидеть.
— Это я тоже знаю.
Саманта заметила, как предательски заблестели у Шона глаза, и овладевшее ею раскаяние стало еще сильнее.
— Просто забудь о том, что я приходила сюда сегодня вечером, ладно? Забудь мои несправедливые слова. Забудь само это дело… Считай, что я растерялась и без всяких на то причин запаниковала.
— Я все отлично понимаю и могу помочь тебе, если позволишь.
— Но я…
— Но ты хочешь разобраться с этим делом самостоятельно. — Выражение лица Шона смягчилось. — Не возражаю. Просто поброжу по городу, пока у тебя все не закончится.
Саманта, высвободившись из объятий дяди Шона, вытерла платком лицо и с едва заметной улыбкой сказала:
— Честно говоря, хотя я очень старалась убедить тебя держаться подальше от этого дела, мне до последнего момента не верилось, что ты согласишься. Ты ведь такой въедливый. Настоящий Пинкертон.
— Да, я такой. Въедливый.
Преувеличенно доброжелательная улыбка на лице Шона погасла, как только за Самантой захлопнулась дверь. Глядя прямо перед собой, Шон произнес:
— И не только.
Небо уже начинало наливаться предвечерней синевой, когда Мэтт вернулся наконец к себе на ранчо. При виде стоявшей у коновязи лошади он, нахмурившись, вошел в дом, зная, кто его там ждет.
— Кстати, Такер, я думал, что ты уехал, — сказал Мэтт, закрывая за собой дверь.
— Как ты и просил, я предоставил тебе время обдумать создавшееся положение и предпринять кое-какие шаги. Но теперь, насколько я понимаю, мне пора собираться и ехать сдаваться властям, что я и намеревался вчера сделать.
