Альбина Скородумова - Французская мелодия, русский мотив
— А где именно?
— В Чечне. Я там работал несколько месяцев в миссии Красного Креста в конце 90-х. Так вот, я готов посодействовать вам в переговорах с Рамбалем, но сделать это надо так, чтобы Орлов ничего не узнал. Вы, кстати, успели с ним пообщаться?
— Да, успели. Пришлось рассказать ему правду, хотя мне очень не хотелось. Он весьма странно отреагировал. Побледнел, попросил нас уйти, так как почувствовал себя плохо. Мне даже показалось, не болен ли он?
— Значит, вы все ему рассказали?
— Да. Вы считаете, что мы это сделали зря?
— Наташе уже все равно, а если Марьяша приняла такое решение, то ей видней. Тут я вам не судья.
— Хорошо. А теперь скажите, Отто, можем ли мы доказать факт родства Графини и Екшинцевых? Я думаю, что для этого нужны какие-то там ДНК, я, право слово, не силен в медицине.
— Все, что нужно для доказательства родства, у меня имеется. Наташа позаботилась об этом еще при жизни. Она предвидела подобное развитие событий. Теперь дело за малым — взять образцы у Екшинцевых и молить Бога, чтобы они совпали.
— А что, у вас есть сомнения на этот счет?
— Все возможно. Она ведь только по фотографии решила, что это ее внук и правнук, а других подтверждений нет.
— Надо же, а я об этом и не подумал ни разу.
— Это плохо, что вы об этом не подумали. В случае если родство не подтвердится, вам придется их опять везти в Россию.
— Нет, сначала мы поставим на ноги Виталия. Я ему это обещал. Надеюсь, вы поможете нам с этим.
— Я вам помогу. Мы же уже это решили. А теперь давайте что-нибудь съедим. Я ужасно проголодался.
За ужином обстановка слегка разрядилась. Отто с Мишей выпили водки, причем Отто говорил по-русски тосты, которые успел выучить в Чечне. В его исполнении они звучали очень забавно. Потом к ним присоединилась Марьяша. Она, видимо, уже успокоилась и с удовольствием слушала тосты, произносимые Отто. Мишане показалось даже, что она сейчас достанет свой блокнот и подробно начнет конспектировать.
Всю обратную дорогу Миша костерил себя последними словами: «Профессионал хренов, как же я об этом не подумал. Ведь у меня даже мысли не возникло, а вдруг и правда, они никакие не родственники. Что же Марьяшка будет делать?» Марьяше он предпочел пока не говорить о своем проколе. Вдруг все обойдется. А уж если нет, тогда… Ой, лучше даже не думать, что будет тогда.
Глава 7
Отто вернулся в отель в прекрасном расположении духа. Давненько он не проводил время в такой приятной компании. Марьяша все больше становилась похожей на свою очаровательную бабушку, была такой же милой, но очень уж молчаливой. Ее бабушка Наташа, напротив, всегда была в центре любой беседы.
Миша — нормальный русский парень, смелый, отчаянный, бросил все и приехал помогать девушке и ее родственникам. В-Чечне он восторгался такими парнями, которые бросаются спасать друга, не задумываясь о последствиях. Там таких было много. Были, правда, и другие, в основном из числа бездарных офицеров.
Нет, русские — самые загадочные люди на земле. Их женщины сводят с ума, мужчины поражают удалью и бесшабашностью. Но Отто они нравились больше расчетливых, практичных французов. Может быть поэтому он был уже много лет женат на красивой успешной француженке, сделавшей прекрасную карьеру на телевидении, родившей ему двух детей, а любил русскую женщину, которая по возрасту ему годилась в матери. Да, чудны дела твои, Господи…
История его знакомства с графиней Порошиной была самой обычной: он — знаменитый пластический хирург, она — стареющая гранд-дама, желавшая немного подкорректировать свое лицо. Ему — чуть больше тридцати, ей — хорошо за шестьдесят. Он — завидный жених, она — вдова, недавно похоронившая мужа. Казалось бы, у них не было ничего общего, абсолютно ничего, что могло бы предвещать дикую, всепоглощающую страсть между такими разными людьми. Но…
Уже после первой встречи, вернее, приема у него в кабинете, глядя в ее огромные, слегка припухшие от частых слез глаза, похожие на глаза раненой газели, он понял, что пропал. Сначала он никак не мог смириться с тем, что влюбился, как мальчишка-школьник в свою учительницу, в женщину, которая была старше его матери. Но после каждой встречи с нею, которые он подсознательно устраивал все чаще и чаще, он понял, что это не просто увлечение. Это — любовь.
Графиня же, напротив, с первой встречи поняла, что этот высокий мужчина в белом халате, внимательно разглядывающий ее через стекла стильных, почти не заметных на лице очков, станет в ее жизни настоящим событием. После смерти Сергея, который в течение многих лет был для нее другом, мужем, старшим наставником, но, увы, не самым желанным мужчиной, она не смела даже думать о том, что сможет увлечься мужчиной. В шестьдесят лет о романах не думают… Действительно, о них не думают, их ощущают. Как легкий ветерок, набежавший неизвестно откуда и принесший с собой волну новых впечатлений.
Чувство, которое возникло у нее после первой встречи с доктором, не поддавалось идентификации. Просто хотелось видеться с ним, слышать его голос, смотреть в глаза и… наслаждаться этим. Наталья Александровна в своей жизни виделась с мужчинами, от которых сходили с ума все женщины мира — Ален Делон, Джо Дасен, Юл Бриннер и многие другие знаменитости, но при встречах с ними ни разу с ней не происходило ничего подобного. А тут — просто наваждение. Молодой человек, который в сыновья годится. Нет, от греха подальше нужно завтра же отказаться от его услуг и уехать домой. Но после бессонной ночи встреча с доктором действовала как гипноз, после которого мысли путались, и от вчерашней решимости не оставалось и следа.
Каждое утро он приходил в ее апартаменты в знаменитой на всю Европу косметологической клинике в предгорьях Финстераархорна, осматривал лицо, назначал мази и процедуры. Когда он дотрагивался до ее лица, Графиня просто замирала от счастья и закрывала глаза, чтобы не выдать себя. Уже через три-четыре дня ее проживания в клинике напряжение при их встречах достигло такого накала, что, казалось, электрические лампочки начнут взрываться.
Она сдалась первой под натиском своих эмоций: на утреннем обходе Наталья Александровна рассказала ему все о своих чувствах. Его ответные желания не заставили себя долго ждать, они полностью затмили последние отголоски разума… Из ее номера он вышел только на следующее утро.
После этого прошло так много лет, с ним столько всего происходило — и плохого, и хорошего, — что, казалось, память не должна так точно сохранить все детали того далекого апрельского утра, но стоило только закрыть глаза, и образ заплаканной голубоглазой женщины, сидящей в кресле в его кабинете, вновь возникал из небытия…
