Алена Судакова - Золотые рыбки
Но Катя настойчиво искала свидания. Звонила, требовала, умоляла.
— Мальчик, мой! Малыш… — Катя ревела в трубку. — Всего разочек… Один разочек…
Сдуру он пообещал встретиться, когда будет свободное время. Так она теперь звонит каждый день. Как от нее отвязаться? Не обращать внимания — сюда притащится. Припугнуть — побежит в полицию. Катя, Катя… Кажется, он ошибся, поменяв ее на манекен.
Он достал сотовый.
— Я слушаю.
— Малыш, это я…
Она снова принялась просить о встрече, и на этот раз Вадим согласился.
— В нашем парке. Никому не говори. Пусть это будет только нашей тайной…
Она была готова пообещать что угодно, хоть луну с неба!
— Конечно! — восклицала Катя. — Да, мой мальчик!
Старая дура! Никак не смирится с тем, что никому не нужна. Но если бы она видела Алену, ее гладкую кожу, красивые, ухоженные руки, то поняла бы, что со временем поспорить может лишь смерть.
Бот он и подарит ей это чудо..
Вадим вернулся домой. Его лихорадило — то ли заболел, то ли от предвкушения того, что случится. Рыбки в аквариуме, словно чувствуя его состояние, метались из угла в угол, задевая друг друга хвостами и плавниками.
— Мои дорогие…
Поставив аквариум на столик рядом с собой, Вадим сел в кресло и включил Бетховена. Пока текла соната, он успокаивался. Прекратили метаться и рыбки. Что с ними будет, если его вдруг не станет?
Почудилась мать. Взглянула на него строго, протянула руку к аквариуму и проговорила:
— Ты должен позаботиться о них.
— Да, мама, конечно.
Он позаботится, но чуть погодя. После того, как разберется с Катей.
К вечеру небо нахмурилось, пошел небольшой дождь. Вадим занервничал. Теперь в парке развезет, он перепачкается с головы до пят. Еще следы оставит! Может, позвонить и сказать, что у него поднялась температура? Но Катя так мешается под ногами, что он уже боится споткнуться о нее.
Вадим переодевался в темную одежду. Сегодня он чувствовал себя демоном. Сегодня мать точно не назвала бы его Вадиком, только Вадимом. Только так!
До парка он ехал почти два часа: кружил, менял транспорт, оглядывался. Едва ли они уже вышли на его след, но осторожность никому и никогда не вредила.
Адреналин вливался в кровь, и та, будоража, бешено неслась по венам. Он никак не мог успокоиться. Но ведь не первый же раз…
В парке никого не было. Дождь разогнал даже собачников, которых Вадим очень боялся. Он шел по узенькой тропинке, стараясь наступать на траву и не оставлять следов подошв ботинок. На голове капюшон, руки в карманах. Катю увидел издали. Она стояла под зонтиком, прижавшись к стволу кривой березы. Дрожала от нетерпения. Была одета в нелепое розовое платье, подходящее для девчонки лет двадцати, а не для сорокалетней тетки! На плече — ремешок от сумки. Туфли на каблуках…
В голове созрел план. Неподалеку есть овражек. Подвести ее к краю, наступить на туфлю — каблук обломится… И чуть подтолкнуть. А потом… Бедная женщина! Какая нелепость… Плохо одно: нет уверенности, что она умрет.
Катя увидела его, замахала, поспешила навстречу.
— Мальчик мой!
У нее были холодные губы. Вадим поморщился, когда они коснулись его щеки. Руки полезли ему под свитер, сняли капюшон — волосы тут же намокли.
— Пойдем! — коротко обронил он.
Катя послушно засеменила рядом.
— Я так давно тебя не видела… Ты скучал по мне?
— Скучал.
— Почему мы так редко видимся?
— Я работаю. Учусь.
Он продолжал врать, хотя теперь это было лишнее.
Почему ему так трудно избавиться от Кати? Проснулась пресловутая жалость? Никого из предыдущих жертв он не жалел. А она… Катя так похожа на его мать! Вот рука и не поднимается.
— Вадичек, куда мы идем?
Если бы он знал! Шел вперед, словно его гнали.
Дождь то затихал, то начинался заново. Они подошли к оврагу. Внизу темнела вода, валялись сухие ветки, листья, пластиковые бутылки и банки из-под пива. На мгновение Вадим пожалел, что не может найти для ее последнего вздоха место покрасивее. Но у него нет времени.
— Катя… Мы должны расстаться. Совсем.
Он посмотрел в ее круглое лицо. Морщины — длинные и короткие, лучиками и сеткой. Она разом постарела лет на десять.
— Вадичек… Как же это? — по мокрым щекам потекли крупные слезы. Глаза покраснели, распух нос, делая ее уродливой.
— Так надо, Катя.
Он даст последний шанс. Если она откажется от него и не будет преследовать, он уйдет и просто забудет ее.
— Нет!
Она вцепилась в его руку, как пиранья, сжала до боли. От судьбы не уйдешь… Видимо, ей на роду было написано встретить именно его.
— Катя, ты веришь в рок?
— Что? — она перестала плакать, растерянно озиралась по сторонам.
Поздно! В ее глазах забился пойманной рыбкой страх.
— Ты хочешь, чтобы я обнял и поцеловал тебя в последний раз?
— П-почему в последний? — переспросила она мелко дрожащими губами.
— Мы больше не увидимся. Иди ко мне…
Вадим не знал, что ей напомнили его широко раскинутые руки. Но Катя побежала.
Она бросилась в противоположную сторону и оступилась: каблуки заскользили по глине, ноги разъехались. Успела зацепиться рукой за куст, но ветки были тонкие и гибкие — не удержали грузного тела. И всего-то подтолкнуть чуть-чуть…
Катя взмахнула руками, повалилась в грязь и покатилась вниз, ударяясь о выступающие корни деревьев. Слишком мягко, крикнуть успела. Что-то вроде: «Будь ты…» Предположим — счастлив!
— Буду, — усмехнулся он, засовывая руки в карманы.
Катя лежала внизу бесформенной грязной кучей. Не шевелилась. Но он знал, что она жива. В его руках — дать ей жить или умереть. Сейчас он — бог, вершитель судьбы.
И вершителю захотелось даровать жизнь.
— Прощай.
Он уходил, не оглядываясь, стараясь не думать, что если она останется жива, то опознает его. Ну и пусть. Здесь у него осталось только одно незавершенное дело…
Глава 23. Западня
Алена дремала под стук дождя по карнизу. У каждой капли свой голос. Одна звонче, другая тише, третья норовит тренькнуть по стеклу.
Недавно звонил Семен — проверял, дома ли она.
— Никуда не выходи! — командовал он. — Погода шепчет.
— Неужели маньяку захочется вылезти из теплой постельки в дождь и ветер?
Она сама нежилась в постели.
— Кто знает, что у него на уме? Ты обещаешь, что никуда не пойдешь?
Алена представила Семена. Она скучала по его рукам и поцелуям, по нежности и страсти. Но не собиралась говорить об этом первой.
— Краснов, куда мне идти? Завтра поеду в деревню к Грише, а сегодня буду спать. Ты доволен?
