Линда Ховард - Наслаждение Маккензи
Грохот и звон игровых автоматов никогда не прекращались, как бы рано или поздно посетитель не оказывался на первом этаже. Шум следовал за ней по пятам из вестибюля на улицу. Солнце пустыни светило ослепляющим белым светом, а температура на улице поднялась выше девяноста[20], хотя время показывало середину утра. Бэрри влилась в поток туристов, толпившихся на тротуарах, и постаралась идти быстро и не обращать внимания на жару. Она дошла до угла, пересекла улицу и двинулась дальше, не осмеливаясь оглянуться назад. Рыжие волосы видны издалека, даже в толпе, если только не спрятаться перед высоким человеком. К тому времени Зейн, наверное, уже спустился в вестибюль. Он быстро осмотрит толпу у игровых автоматов и ринется на улицу.
В груди закололо, и Бэрри поняла, что снова сдерживает дыхание. Сделав глубокий вздох, она поспешила за угол, чтобы между ней и парадным входом в гостиницу оказалось здание. Бэрри боялась оглянуться, боялась увидеть своего крупного черноволосого мужа, спешащего со скоростью грозового шторма. Она знала, что никогда не сможет его опередить.
Бэрри перешла еще одну улицу и стала искать телефон-автомат. Найти его было просто, другое дело разыскать свободный. Почему ранним утром так много туристов разговаривает по платным телефонам? Бэрри терпеливо ждала под палящим солнцем, пока пожилая леди в чулках, со странным голубоватым цветом волос, давала кому-то подробные инструкции, в какое время кормить ее кота, рыбок и поливать растения. Наконец, леди повесила трубку с веселым «до встречи, дорогая», ласково улыбнулась и захромала вдоль по улице. Улыбка оказалась настолько неожиданной, что Бэрри чуть не расплакалась, но вовремя спохватилась, ответила вежливой улыбкой и схватила трубку телефона, чтобы никто ее не опередил.
Она воспользовалась телефонной карточкой, потому что так быстрее. «Боже, пусть только папа окажется дома», – беззвучно молилась Бэрри, вслушиваясь в гудки. На восточном побережье уже полдень, он мог уйти на ланч или играть в гольф. Мало ли куда можно пойти. Она пыталась припомнить список встреч отца, но ничего не лезло в голову. Напряженные отношения двух последних месяцев развели их в разные стороны, она сама отстранилась от любых общественных и политических мероприятий, в которых участвовал отец.
– Алло? – раздалось в трубке так осторожно, так подозрительно, что Бэрри сначала не узнала голос отца. – Алло? – повторил он еще более подозрительно, хотя в такое было трудно поверить.
Бэрри прижала трубку к уху, стараясь унять дрожь в руках.
– Папочка, – сдавленным голосом сказала она.
Вот уже много лет она не называла его «папочка», но это слово прорвалось сквозь барьеры взрослой жизни.
– Бэрри? Родная?
Казалось, в его голос вернулась жизнь, и перед ее мысленным взором оказалась картинка сидящего за столом отца.
– Папочка, я не могу долго говорить. – Она старалась отчетливее произносить слова, чтобы он понял ее. – Постарайся быть осторожнее. Береги себя. Люди знают. Ты меня слышишь?
Он недолго помолчал, потом ответил с непостижимым для нее спокойствием.
– Я все понял. Ты в безопасности?
– Да, – ответила Бэрри, хотя совершенно не была в этом уверена. И скоро состоится встреча с мужем.
– Береги себя, родная. Мы скоро обо всем поговорим.
– Прощай, – прошептала она, осторожно повесила трубку и повернулась в сторону отеля.
Бэрри не прошла и десяти шагов, как оказалась в крепких объятьях, которых так опасалась. Она не видела, как подошел муж, поэтому не успела подготовиться. Вот только что его не было, а через секунду он акулой вынырнул из толпы.
Несмотря на обстоятельства, Бэрри обрадовалась встрече. Все закончилось, не придется бояться встречи на каждом шагу по пути в отель. Напряжение и потраченные силы ее истощили. Она прислонилась к его боку, и Зейн для поддержки обнял жену за талию.
– Ты не должна выходить на солнце без головного убора, особенно на голодный желудок.
Больше он не произнес ни слова.
Усмирив и загнав вглубь пламенную ярость, Зейн снова стал самим собой. Но Бэрри не была глупой и не считала, что все закончилось.
– Я должна была его предупредить, – устало сказала она, – но не хотела, чтобы по звонку вышли на отель.
– Знаю. – Ответ был кратким на грани грубости. – Теперь это не имеет значения. Утром в Лас-Вегасе проявили активность несколько подозрительных групп, тебя могли заметить. Цвет волос.
Последних двух слов хватило. Рыжеволосых всегда видно издалека, слишком редкий цвет. Бэрри почувствовала желание извиниться за глубокий цвет и блеск своих волос.
– Они здесь? – почти пропищала она. – Похитители?
– Не те из Бенгази. Идет серьезная игра, малышка. Боюсь, ты сунулась в самое пекло.
С каждой минутой солнце сильнее нагревало неприкрытую голову Бэрри. Каждый шаг требовал все больших усилий. Мысли путались. Похоже, она втянула себя и Зейна в серьезную опасность, которой старалась избежать.
– Может ты и прав. Я – избалованная светская крошка, у которой волос больше, чем ума. Я не хотела…
– Знаю, – повторил Зейн и – невероятно! – прижал покрепче. – Я никогда не говорил, что у тебя волос больше, чем ума. Скорее, ты чертовски умна, и, кроме того, обладаешь врожденной способностью растворяться в пространстве. Мало кто мог выбраться из номера так, чтобы я не заметил. Призрак. Ченс. Пожалуй, и все.
Бэрри сильнее оперлась на мужа. Она оказалась слева, поэтому сразу же почувствовала твердость кобуры под его спортивной курткой. Когда он ее схватил, сразу освободил правую руку на случай, если придется достать оружие. Что Зейну точно не нужно, так это навалившаяся на левый бок жена, которую нужно поддерживать, сохраняя собственное равновесие при возможной стрельбе. Бэрри заставила себя выпрямиться, рука мужа на ее талии сразу напряглась. В глазах Зейна застыл вопрос.
– Не хочу мешать твоим движениям, – объяснила она.
Зейн криво усмехнулся.
– Понимаешь, что я имел в виду? Ты думаешь как человек во время боя. Не будь ты такой милой, стала бы по-настоящему опасной женщиной, миссис Маккензи.
Почему он не ругается? Не мог же Зейн так быстро подавить в себе ярость? Она считала мужа человеком, который редко выходит из себя, но когда это происходит, то оставляет неизгладимое впечатление… на долгие годы. Скорее всего, отложил разнос до возвращения в номер, чтобы оставаться начеку, пока они на улице. Зейну такое по силам: притушить гнев, отодвинуть его в сторону, пока не станет безопасно и не придет время выпустить злость на волю.
