Евгения Михайлова - Закат цвета индиго
– Наверное, как у них всех. Но не такой это хозяйственный парень, чтоб у себя в гараже цемент хранить. Короче, заглянул я туда еще через пару дней. Мешков было девятнадцать! Скажи, если бы мешки надо было на какую-то стройку возить, неужели по одному бы возили?
– Наверное, нет. А бочка с водой, к примеру, есть в этом интересном гараже?
– Там есть пустая бочка. И водопровод.
– И ты решил, что этот Пашка – Синяя Борода там все и оставляет. А эти ночные события совпадали, скажем, с фактами исчезновения девушек в вашем районе?
– Да нет. То есть каждый день в Москве пропадает какое-то количество девушек. Заявления через месяц принимают. Да и не всех ищут. А он ведь не только по району ездил, мог из любого места привезти.
– Что еще у тебя было, кроме версии, когда ты к начальству пришел?
– Снимки. Я трех девушек сфотографировал. Когда он их из машины выпускал и когда они в ворота входили. И этого Пичула с чемоданом тоже пару раз снял. Я просил разрешения на полноценную операцию. Чтоб сразу с отрядом нагрянуть, все перевернуть…
– Что ты хотел, это понятно. Были бы у тебя желания поскромнее, сидел бы сейчас с целыми ребрами. А может, и с зарплатой. А Пичул этот, он по-прежнему в подвале живет?
– В том-то и дело, что он исчез. С концами. Примерно тогда же, когда меня турнули.
– Возможно, это и есть наши суперулики: исчезновение человека с чемоданом и твои переломанные ребра. Снимки у тебя остались?
– Те, что я приобщил к своей докладной, уничтожены, конечно. Но у меня осталась пленка.
– Напечатай мне. Возможно, мы вернемся к делу твоих бессонных ночей.
* * *
Никита Горовой был мерзавцем. Он думал, как мерзавец, поступал, как мерзавец, безошибочно выбирал для себя мерзкие занятия. Он знал, что знакомые, женщины, все люди, пользующиеся его услугами, – все считают его мерзавцем. Много лет назад он оставил в сибирской деревне мать и за все время не только не навестил ее, ста рублей ни разу не послал. Она его не искала и не ждала. Эта совсем еще не старая женщина, ждущая смерти, избавляющей от страданий, жила, как глубокая, ни с кем не общающаяся старуха. Она тоже знала, что ее синеглазый красавец ребенок стал законченным мерзавцем. Но у него самого иногда щемила душа, как у всех, и страстно хотелось чего-то прекрасного, чистого, удивительного. Наверное, это и называется – мечта, думал он, кривя насмешливо губы. Только в иные ночи пресловутая дурацкая мечта изводила его пуще зубной боли. Это была именно такая ночь. К утру, когда Никита, покачиваясь от усталости, курил у окна своей спальни, он отчетливо понял, что его идея фикс с недавнего времени приобрела очень конкретные очертания. Что у нее карие глаза с лучиками солнца. Разумеется, адрес и домашний телефон Жени Никита добыл довольно давно. Просто он ничего не планировал и не форсировал события, оставляя их начало на какой-то особенно светлый или, наоборот, черный день. Черт его знает, какой именно день сегодня, но Никита решительно направился в ванную и начал собираться.
Он долго мылся, тщательно брился, воспользовался массажером для лица, уложил феном густые, волнистые волосы. Затем сварил себе очень крепкий кофе, выпил с наслаждением, маленькими глотками. Начал медленно одеваться, продумывая каждую деталь. Он надел черные с серебристым отливом джинсы от Роберто Кавалли, шелковую рубашку от Армани, бледно-розовую, с воротником «апаш», дорогую куртку из оливковой кожи. Он выбрал туалетную воду с ненавязчивым, нежным и в то же время несомненно мужским ароматом. Надел золотой браслет эксклюзивной работы и свой счастливый перстень с крупным изумрудом. Очень внимательно посмотрел на свое отражение в очень крупном зеркале. Невысокий, крепко сложенный, очень красивый мужчина с синими глазами. Штучный экземпляр. Такого не забудешь, однажды увидев. Надо надеяться, что она запомнила. Он посмотрел на свои новые часы: десять утра. Нормальное время, чтобы нанести визит девушке-студентке.
Никита неторопливо доехал на своем джипе до тихого двора на Преображенке, остановил машину и осмотрелся в поисках цветочной палатки. Он увидел ее неподалеку, но передумал покупать цветы. Неизвестно, как все пойдет. Не хотелось бы выглядеть дураком. С цветами это легко. Никита закрыл машину, вошел во двор, нашел нужный подъезд и присел неподалеку на скамейку. Он решил подождать немного на всякий случай, а потом позвонить Жене. И вдруг чьи-то ладони крепко сжали его голову с двух сторон.
– Угадай, кто это, – пропищал ненатуральный женский голос.
Никита оторвал чужие руки, оглянулся, и у него в глазах потемнело. Дашка! Как ни в чем не бывало! Вылупила наглые глазенки, оскалила акульи зубки и делает вид, что всю жизнь мечтала о такой встрече. Никита молчал. Он, конечно, ее искал, он не оставил желания отобрать у нее часы и заодно содрать ее поганую шкуру… Но не сейчас же. До чего все же пакостное существо. Изгадить своим появлением его, быть может, самый светлый день. Но что поделаешь. Мечту придется отложить. Если с этой стервой он не разберется первым, то может просто не дождаться своей очереди, судя по всему.
– Что ты здесь делаешь? – спокойно спросил он.
– Мимо проходила, – радостно заржала она. – Ты тоже, да? Может, пожрать пригласишь?
– А пошли, – решительно встал он. – Поехали ко мне домой. У меня все есть.
* * *
В кабинете Павла Ивановича был Слава Земцов.
– Ребята, – сказал, входя, Сергей. – А я начал скучать без вас.
– Какие проблемы, – проворчал Павел Иванович. – Приходи, у нас ставка есть.
– А у тебя клиенты, – радостно подхватил Слава. – Мы тебя оформим пиар-менеджером.
– И держателем нашего общака, – сурово добавил Павел Иванович. – Слава, ты, кроме денег, думаешь иногда о чем-то?
– Паша, ты не прав. Я просто скрываю, сколько дум атакуют мою на первый взгляд скромную голову. Вот и сейчас, с утра, я пришел к тебе с приветом и версией отставного опера Петрова, который убежден, что сын депутата Павел Селиванов, извините, покойный, был серийным маньяком-убийцей.
– И ты решил завести дело на этого жмурика?
– Не совсем на него, о Паша, проницательный друг мой. Но, возможно, Селиванов был последним человеком, который видел Дашу Майорову и Ксению Бройдо. И, возможно, они не ушли из его квартиры, а были вынесены в чемодане в виде останков. Именно такие предположения по поводу Селиванова есть у бывшего участкового.
– Так я не понял, Слава, – устало посмотрел на коллегу Павел Иванович. – Это ты пришел ко мне с приветом или опер твой с приветом?
– Каламбур с утра – показатель отдохнувшего интеллекта, – удовлетворенно заметил Слава. – Не с таким уж он и приветом, посмотрите, какой внятный доклад о своем наружном наблюдении представил Петров начальству. Тут и снимки есть, и время точное зафиксировано. И, сдается мне, этот доклад на кого-то произвел впечатление, поскольку вместо ордера на обыск Петров получил пару-тройку гематом на голове и переломанные ребра, а также возможность залечивать их в свободное от работы время.
