Филлис Уитни - Снежный пожар
Его речь наполняла меня ужасом. В ней звучал неукротимый гнев. Человек, способный на такие чувства, вполне мог…
Он прервал течение моих мыслей.
— После несчастного случая обстановка в доме сделалась невыносимой. Я не просто ее раздражал — она ненавидела меня лютой ненавистью, обвиняя во всех смертных грехах. И я ничего не мог предпринять в свою защиту, потому что она была беспомощна. Я потерял надежду на освобождение, ибо обязан был заботиться о ней. Но и я не безгрешен… Я выказывал ей свое презрение и отвращение. Мне трудно было дышать с ней одним воздухом, не то что жить в одном доме.
Его голос затих на этой ноте самоосуждения. Я выслушала его с содроганием, мне ничего больше не хотелось знать об интимной стороне его жизни. Даже если это помогло бы мне спасти брата.
— В последние годы Марго многое недополучила от меня, — сокрушался Джулиан. — Мое неприкрытое отвращение способствовало разрушению ее личности. Она искала новых жертв, завязывала любовные интрижки прямо у меня на глазах. И использовала Адрию как могла. Она являлась постоянным источником… зла.
И поэтому он убил ее… не это ли хотел сказать Джулиан?
— Теперь я понимаю, что основная доля вины лежит на мне. Я имею в виду месяцы после несчастного случая. Я вынашивал злобу, вместо того чтобы ее укрощать. Я обнаружил в себе душевный изъян. Если бы кресло толкнула Адрия, я все равно считал бы виновным прежде всего себя. Именно это чувство охватывало каждый раз, когда я смотрел на Адрию.
Я восприняла эти слова с облегчением. Он, по крайней мере, не подразумевал, что толкнул кресло Марго собственными руками. Он приоткрыл передо мной такие душевные раны, о которых я и не подозревала. Меня снова охватило безотчетное желание приободрить его, даже приласкать. Я заговорила, еще не вполне оправившись от шока, вызванного его признаниями.
— Нельзя и дальше предаваться подобным чувствам. Вы подвергаете наказанию не того, кто этого заслуживает. Я почти ничего не знаю о ваших взаимоотношениях с Марго, но мне представляется очевидным, что основная доля вины лежит на ней. Вы не должны так мучить себя. К тому же существует реальный вопрос, который требует ответа: кто убил Марго? Адрия не виновата. Тогда кто убийца? Стюарт Перриш?
Он вяло опустил голову.
— Я в этом не уверен. Откуда мне знать. Стюарт стал для меня младшим братом. Я любил его. Но теперь я не знаю, могу ли ему доверять.
Смотреть на Джулиана было невыносимо, я подошла к окну, откуда открывался вид на чистый, покрытый пышной снежной пеленой мир. Джулиан за моей спиной молчал. Я знала, что не должна больше бередить его раны, и все же заговорила, не оборачиваясь.
— Кто отпустил тормоза на кресле Марго? Некто, вошедший в комнату из дома? Или она отпустила тормоза сама, чтобы спуститься по скату, а убийца поджидал ее внизу, во дворе?
Лицо Джулиана стало еще более мрачным, оно даже показалось мне угрожающим.
— Какое вам до этого дело?
— Теперь я в него замешана. Вы забыли, что прошлой ночью я едва не погибла из-за Эмори. Как вы не понимаете? Почему вы не хотите замечать, что он вам лжет? Может быть, он боится того, что я близка к разгадке? И поэтому попытался от меня избавиться? Шен сейчас рассказывает ему во дворе о том, что произошло сегодня утром в комнате Марго. Он любит Шен, не так ли?
Джулиан ответил только на последний вопрос.
— Эмори любит нас всех. Он был с нами всю нашу жизнь. Он знал нас еще детьми.
— Он имел возможность совершить преступление. Он находился тогда во дворе. И проявил осторожность — не подбежал первым к телу Марго, лежавшему в лощине.
Я почувствовала, что последние слова произвели на Джулиана впечатление, хотя он и молчал.
— Клей сказал мне, что Эмори не был первым, кто подбежал к Марго, — продолжала я. — Этим человеком были вы. Эмори тогда нашел себе другое занятие — набросился с обвинениями на Стюарта Перриша. Вы так и будете стоять в стороне, полагаясь на ход вещей?
Казалось, Джулиан слишком глубоко погружен в свои душевные муки, чтобы заметить мою партизанскую вылазку. Он мотал головой из стороны в сторону, силясь избавиться от нестерпимой боли.
— Стюарт заменил мне младшего брата. И все это время… с Марго…
— Неужели вы и впрямь этому верите? Всем диким обвинениям Эмори?
— Эмори отдаст за меня жизнь. Если я не могу доверять ему, значит, вообще никому не могу доверять.
— И поэтому он лжет с вами в унисон? Насчет того, кто нашел тело?
Я испугалась собственных слов, мгновенно осознав, что зашла слишком далеко.
Теперь он потерял интерес к созерцанию пламени в камине. Джулиан смотрел прямо на меня, и я с ужасом ожидала взрыва. Но тут он, к моему изумлению, начал смеяться. Нельзя сказать, что это был смех счастливого человека, но он разрядил обстановку.
Я вздохнула с облегчением. Кто бы ни оказался убийцей Марго, я знала, что это не Джулиан. Он нашел мои намеки настолько дикими, что они вызвали у него смех.
Через некоторое время он встал с кресла и крепко сжал мне руку, но не причинил боли, как в свое время Клей. Он просто подвел меня к ближайшему окну, и мы стояли рядом, глядя на занесенные снегом деревья. Совсем близко к дому подходила березовая роща; белое царство стройных стволов и заснеженных крон казалось сказочным.
— После окончания снежной бури, примерно с середины ночи, специальные бригады приступили к расчистке лыжных трасс, — сообщил мне Джулиан. — Но кое-где еще лежит пелена нетронутого снега. Она не очень глубокая и не достигает восемнадцати дюймов, как на Западе после снежной бури: там кончики ваших лыж сразу зарываются в снег, и, чтобы спускаться по склону в такую погоду, нужно обладать немалым мастерством и опытом. Это немного напоминает полет — снег кажется бездонным. А здесь толщина снежного покрова не превышает трех-четырех дюймов, но в этом и вся прелесть! Чистая, девственная снежная пелена.
Его настроение полностью переменилось. Казалось, он забыл о своих душевных муках, и я не знала, чего от него ждать.
Джулиан еще крепче сжал мою руку.
— Идите и наденьте лыжный костюм, Линда. Довольно с нас Грейстоунза и неразрешимых проблем. Пойдемте со мной. Адрия сейчас обойдется без нас.
Наверное, я разинула рот от удивления, потому что он от нетерпения слегка меня подтолкнул.
— Поторопитесь!
На этот раз я повиновалась. Он мог быть очень переменчивым, но перепады в его настроения оказались заразительными. Я обнаружила, что бегу вверх по неровным и скользким ступенькам винтовой башенной лестницы, торопливо переодеваюсь. Возбуждение во мне нарастало, равно как и стремление отрешиться от мучительных забот хотя бы на время. Может быть, горные склоны прочистят мне мозги.
