Юлия Шилова - Откровения содержанки, или На новых русских не обижаюсь!
– Я больше не буду.
– Завтра же Родион договорится с руководством одной из лучших частных школ. Твоя сестра будет в ней учиться и сможет жить при ней на полном пансионе.
– А мама?
– Мать закодируют. Для нее снимут квартиру. В пятницу вечером сестра будет приезжать домой, а в понедельник утром уезжать на учебу. Завтра Родион решит все твои проблемы.
– Георгий, какой же ты добрый! Спасибо тебе. Спасибо...
Не помня себя, я вновь упала на пол и хотела было снова начать целовать колеса коляски Георгия, но он успел схватить меня за ворот платья и не позволил мне это сделать.
– Послушай, отцепись ты от этих колес, – впервые за столько времени на лице Георгия появилась улыбка.
Взяв платок, он вытер мои слезы и сказал тихо:
– Иди в комнату, – и вновь уставился на монитор компьютера.
На следующий день мы с Родионом поехали смотреть квартиру, которую он уже успел снять для моей сестры и матери. Квартира оказалась очень даже просторной, «трешкой», расположенной в новом красивом доме. Осмотрев ее, я была просто потрясена и, повернувшись к Родиону, первым делом спросила, сколько я должна за нее платить.
– Это не твои проблемы, – уклончиво ответил мужчина.
– Как не мои?
– Хозяин заплатил уже за три года.
– За сколько? – Мне показалось, что это мне снится. Олег платил за снимаемую для меня квартиру помесячно, и это держало меня в постоянном напряжении.
Увидев мою растерянность, Родион вручил мне ключи от квартиры и не без ехидства сказал:
– Не знаю, чем уж ты так хозяину приглянулась, но три года – тебе в подарок.
– Спасибо, – не веря тому, что происходит, произнесла я.
– Это ты ему говори, а не мне. Я бы тебе и копейки не дал.
Не обратив внимания на эту колкость, я вспомнила Димкины слова о том, что я разучилась обижаться, и села в машину.
– Ну, и где твое родовое поместье?
Назвав адрес, я стала смотреть в окно и, как только мы подъехали к дому, прижалась к стеклу и с болью в голосе произнесла:
– Тут я живу.
– Это шутка?
– Родион, мне совсем не до шуток. Тут я прожила все школьные годы.
– И этот полуразвалившийся дом еще стоит? Как он до сих пор не рухнул?
– Не знаю. Мне иногда самой страшно по ночам становилось. Проснусь, лежу, в потолок смотрю и думаю, что он сейчас на меня упадет и задавит. Внутри все стены потрескались. Куски штукатурки отваливаются и прямо на голову падают.
– Удобств, я так понимаю, здесь никаких нет.
– Нет. Туалет на улице. Холодная вода – в колонке. Эти вечные тазики, замерзшие руки. Как вспомню, так вздрогну.
– Вот Россия-матушка! А я и не думал, что такие дома еще остались.
– Как видишь. Антиквариат, – улыбнулась я и вышла из машины.
Как только мы зашли в дом, я увидела пьяную мать в окружении алкашей, распивающих суррогатную водку. Во главе стола восседал тот самый Степан, который в прошлый раз отобрал у матери все деньги, вытащенные ею из моего кошелька. Увидев меня, мать тут же вышла мне навстречу и развела руками.
– Дочка, а это твой новый хахаль? Что-то больно молодой. Ты же по старикам любишь шляться. А у него деньги есть?! – От матери разило таким перегаром, что впору было затыкать нос. Она заметно сдала, еще больше постарела, опухла и уже ничем не отличалась от тех женщин, которые каждый день пьянствовали у магазина.
– Прекрати!
Не говоря ни единого слова, я проделала тот же трюк, который проделывала много раз, и, собрав все составляющие застолья в старую, видавшую виды скатерть, вынесла все это на ближайшую помойку. Вернувшись обратно к недовольным алкоголикам, я распахнула входную дверь и указала им на выход.
– Теперь все выстроились в колонну, и шагом марш из этого дома!
– Это ты отсюда сейчас шагом марш! – принялась заступаться за своих друзей мать.
На этот раз нервы не выдержали у Родиона. Видимо, он вообще не привык вращаться в подобном обществе и, сморщив нос, первым делом выкинул пинком из квартиры Степана.
– Родя, правильно! Побольше ему долбани, а то он мне в прошлый раз нож показывал! – кричала я воодушевленно и смотрела, как остальные алкаши побежали, как крысы с тонущего корабля.
Когда в доме не осталось ни одного алкоголика, Родион подошел к матери и брезгливо сказал:
– Давай, матушка, собирай манатки. Пять минут тебе на сборы. Кодировать тебя поедем!
Но вместо того, чтобы начать собирать вещи, мать стала материть нас на чем свет стоит. Она кричала, чтобы мы убирались и никогда больше здесь не показывались. Родион попытался силой затащить ее в машину, но она запустила в него старым, но достаточно тяжелым утюгом, и мужчина еле успел увернуться.
– Оставляй ее здесь на хрен, – сказал покрасневший мужчина. – Ее ни один специалист кодировать не возьмет.
– Почему? – спросила я обессиленно.
– Потому, что у человека должно быть сильное желание бросить пить. У твоей матери его нет. Чтобы закодироваться, нужно для начала хотя бы протрезветь. А я смотрю, она вообще не трезвеет. А везти ее в таком виде в приличную квартиру нельзя. Она же все из нее пропьет и еще понаведет туда непонятно кого. Оля, это деградировавший и спившийся человек. Ей уже ничего не поможет. Сестру свою пожалей, забери ее, чтобы она всего этого не видела.
– Мама, ты со мной едешь?
– Нет! – кричала обозленная мать. – Проваливай отсюда и этого бугая забирай!
– Я у тебя Тоню забираю. Мама, ты понимаешь, что ты совсем одна остаешься?
– Понимаю, дочка. Понимаю. Я не одна. У меня Степан есть.
– Я Тоню у тебя забираю.
– Если ты считаешь, что ей с тобой лучше, то забирай, – даже не возражала мать. – А то она меня уму-разуму учить начала. Мол, пить нельзя. Я сама знаю, что можно, а что – нельзя. Малолетка!
Я хотела было собрать Тонькины вещи, но Родион схватил меня за рукав и вытащил на улицу.
– Как ты там дышишь? Там же бомжами вокзальными пахнет.
– Это не от матери, – я по-прежнему пыталась оправдать свою мать. – Она всегда чистенькая. Моется постоянно.
– Чем она моется, если у вас даже воды нет?
– Ведра носит с колонки. Это гости так дом провоняли.
– Хорошие гости, ничего не скажешь!
– Родион, я хотела хоть Тонькины вещи собрать. Как же она без вещей-то?
– Да какие могут быть вещи в этом говне?! Поехали отсюда.
Как только мы сели в машину и я увидела, что к нам бежит мать, я почувствовала, что у меня отлегло от сердца, и всхлипнула:
– Родион, она согласилась. Она хочет поехать с нами. Она решила закодироваться.
Я тут же открыла окно и прокричала:
– Мамочка, я знала! Я верила, что ты хочешь начать все сначала. Поехали к специалистам.
– Не нужны мне твои специалисты. Дай на бутылку, – слезно начала просить мать.
