Анна и Сергей Литвиновы - Мадонна без младенца
И потащила дочку прочь.
На лестничной площадке остановилась.
Куда же им деваться?
– Может, к дяде Кириллу пойдем? – робко предложила девочка.
Аля внутренне застонала. Нет, ни за что! Они уже живут нахлебниками в Калядине у его бабушки, а теперь еще и в Москве оккупируют его квартиру?!
– Не хочу я к нему, – глухо отозвалась она.
– Тогда позвони папе, – потребовала дочка. – Пусть он приезжает – и нас спасает отсюда!
Но этот вариант Алю тоже не грел. Она никогда не сильна была в плетенье интриг, но не сомневалась: глупо звонить Василию и орать на него. Куда разумнее прежде проконсультироваться с юристом. И выяснить, есть ли шансы вернуть незаконно проданную квартиру. А мужа привлечь к ответу. Ладно, жену выбросил на улицу, как паршивую кошку. Но о дочке-то мог подумать?! Где она будет жить?!
– Давай мы с тобой сейчас, – задумчиво сказала Аля, – лучше попробуем позвонить одной хорошей тете. Мы с ней в больнице познакомились, Марией ее зовут, или просто Мушкой. У нее уже должно было родиться целых трое очень маленьких детей…
Алла всегда считала, что беспокоить кого бы то ни было после полуночи совершенно дурной тон. Но почему-то ей казалось: смешная толстушка (или она уже похудела?) Муха ее не осудит.
Так и вышло. Мимолетная подруга чрезвычайно обрадовалась Алиному звонку и велела немедленно ехать к ней.
– Квартира свободна, торт к чаю есть, даже пивка с тобой можем дерябнуть! Мне доктор посоветовал, от него, сказал, грудного молока больше!
«Что ж, – горько подумала Аля, – почему-то в последнее время мне рады исключительно едва знакомые люди. А те, кого я считала близкими и дорогими, предают».
…Она, конечно, не слышала, как тихонько затворилась дверь ее бывшей квартиры. И никак не могла предположить, что сейчас – пока они с дочкой едут в лифте, выходят из подъезда, садятся в машину – восточная дама, ныне живущая в ее доме, говорит по телефону. О них.
– Она приехала. Да, беременная. И вместе с ней дочка. Да звала я их к себе! Не пошли. Решили к какой-то Мухе ехать. Вроде ее подружка по больнице.
* * *Вера ворвалась в кабинет без стука. Позвонить, предупредить, что едет, даже в голову не пришло.
Милена не выносила бесцеремонности, но что было делать? У Веры Бородулиной с их клиникой ВИП-контракт. А он в России, к сожалению, в себя включает возможность открывать дверь ногой. Да и жаль тетку. В бизнесе чрезвычайно успешная, а с детьми – никак не везет. Предыдущая суррогатная мать оказалась инфицирована и погубила младенца. Нынешняя, уж казалось бы, подружка из подружек, интеллигентное, милейшее создание – исчезла.
Милена не знала, что произошло между Верой и Аллой. Только гадать оставалось: зачем исполнительнице было нужно бросать мужа, Москву и скрываться в неизвестном направлении с чужим ребенком.
Бывает, конечно, что суррогатные мамаши взбрыкивают. Но сценарий всегда один: дамы отказываются передавать биологическим родителям уже рожденного младенца. Пугают, что запишут его на себя. Ситуация неприятная, но решаемая. Кому-то приходится приплатить, других – достаточно припугнуть. Но чтобы женщина сбежала еще на этапе беременности, да к тому же не выдвигала никаких требований – такое в практике Милены было впервые.
Но, судя по взбудораженному Вериному лицу, окончательно исчезнуть исполнительнице не удалось.
Бородулина начала с места в карьер:
– Что бывает, если роды происходят на тридцать четвертой неделе?
– Ребенок будет недоношенный. Но это некритично. А что, Алла Сергеевна рожает? – испугалась Милена.
– Даже не думает, – успокоила Вера. – Но я хочу, чтоб она родила. Как можно быстрее.
Лицо упрямое, голос срывается.
– Зачем? – спокойно поинтересовалась Милена.
– Затем, что я не могу больше за ней гоняться по всей стране, упрашивать и умолять, – повысила голос Вера. – Я нашла ее. И хочу – пока она снова не смылась – получить то, за что заплатила. Своего ребенка.
Не понравился Милене Верин тон. Слышались в нем отчаяние, истерика. Даже безумие.
– Как вы себе это представляете? – мягко произнесла врач.
– Кладем ее в роддом. Стимулируем или делаем кесарево – это уж на ваше усмотрение. Забираем ребенка. Все, – оттарабанила Бородулина.
И снова упрямо повторила:
– Я не желаю ждать еще шесть, или сколько там положено, недель. Мне нужна моя дочь – сейчас.
…Можно, конечно, ей объяснить, что на вес золота не только недели – каждые лишние сутки в материнской утробе. Привести статистику про нарушения зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата, нервной системы у недоношенных детей. Только Милена однажды уже пыталась советовать Вере не брать в суррогатные матери подругу. Но чем больше отговаривала, тем тверже та стояла на своем.
К тому же – еще одно несовершенство! – в договоре, что заключен между Верой и их медицинским центром, такая ситуация не предусмотрена. Ни ей, ни юристу даже в голову не пришло, что заказчик может настаивать на досрочных родах. А что не запрещено – то, получается, разрешено.
Нужно потянуть время, подумать.
– Где Алла Сергеевна сейчас? – поинтересовалась Милена.
– В детской больнице, – хмуро отозвалась Вера. – У нее у старшей дочери онкологию подозревают.
И заверила:
– Но вы не волнуйтесь. Чего бы там с ее дочкой ни было, никуда она не денется. В роддом – какой скажете – я ее доставлю. Придумаю, как. Ваше дело только роды принять.
* * *Але всегда казалось: уж она-то, школьная учительница, к суматохе привычна. Действительно, умела разговаривать по телефону, не обращая внимания на окружающий шум и визг, не теряться, когда к ней обращались с вопросами одновременно человек пять.
Но сейчас, оказавшись в доме у Мухи, Алла поняла: она понятия не имеет о том, как выживать в постоянном стрессе.
Трое младенцев (две девочки и мальчик) плакали всегда хором. А еще, тоже одновременно, срыгивали, пачкали подгузники, мучились от колик. К тому же – обычное дело для тройняшек! – страдали от аллергии и спали вместо положенных по возрасту девятнадцати от силы восемь часов в сутки. Да и то не подряд, а вразбивку. Час спят, другой – кричат.
Но Муха оптимизма не теряла.
– Зато не надо думать, как похудеть! – жизнерадостно заявила она. – Я с ними так набегиваюсь, что уже восемнадцать килограммов сбросила!
«А я еще смею себя жалеть, что жизнь тяжелая, – виновато подумала Аля. – Вот кому несладко приходится!»
Муха каждое утро начинала с того, что замазывала под глазами огромные синяки – но при этом просто излучала оптимизм. Всех окружающих старалась поддерживать. Настеньке тут же поставила «диагноз»:
