Синтия Ричи - Опасный талант
— Я не могу пойти с тобой, — сказал герцог, еще раз прижимая ее к себе и целуя в последний раз перед тем как передать в руки королевских гонцов. — Но я предоставлю тебе своего адвоката для защиты. И мы навестим тебя в Тауэре.
17
Королевские гонцы посадили Грейс в шестиместный закрытый экипаж и доставили в Уайтхолл, где она была помещена в темную душную комнатушку без окон, которая по размерам была чуть больше кладовки. Едва она попала в свою тюрьму, как тотчас же ощутила висящую в воздухе густую мрачную обреченность, и в душу начал закрадываться удушливый страх, но ее поддерживала любовь и вера в обещание мужа.
И вот, когда она находилась в ожидании чего-то, на ум ей пришел совет отца творить молитву всегда и при любых обстоятельствах. Впервые в жизни она не знала, о чем просить Всемогущего, сомневалась даже, имеет ли она право обращаться к нему с просьбой. Мольба о свободе казалась ей кощунственной, ведь ее обвиняли в подстрекательстве граждан против своего правительства. Поэтому она просто попросила помощи, сочувствия, мужества, и просила справедливости.
Внезапно она ощутила такой несказанный покой, что не могла себе объяснить его происхождение. В этой темной яме она больше не была в одиночестве, и что бы ни случилось, она знала, она никогда не будет одна.
Когда, наконец, лязгнули засовы и Грейс из своей темной тюрьмы попала в ярко освещенный зал заседаний Совета, следователи, похоже, были изумлены, ибо ожидали увидеть сломленную, плачущую женщину, умоляющую о пощаде.
Пройдя в глубь огромного зала, она остановилась перед суровыми членами Совета, один из которых насмешливо проговорил:
— Мне сказали, что можно вас поздравить со знаменательным событием.
Свободно сложив руки на груди, Грейс спокойно ответила:
— Благодарю вас, милорд.
В ответ она услышала раздраженное:
— Для человека, которому предъявлены столь серьезные обвинения, вы держитесь чересчур нагло.
Сказав это, член Совета пошуршал бумагами, лежащими перед ним на столе.
— Просто я уверена, что вы признаете меня невиновной в соответствии с английскими законами, — ответила она. — Затем, открыто демонстрируя спокойствие, спросила:
— Будьте так добры, сообщите мне, что же я такого, как предполагается, совершила?
— Как раз для этого мы и собрали Совет, — ответил другой человек более доброжелательным тоном. — Определить, имело ли место преступление.
Протянув ей книгу, он спросил Грейс:
— Узнаете ли вы этот сборник эссе, озаглавленный «Истории про петушков и быков»?
Грейс приняла книгу и несколько мгновений листала ее. В книге не содержалось ничего, кроме ее собственных статей. По ее мнению, в книге не было ничего преступного или клеветнического, разве что там, где речь шла о весьма распространенном в аристократической среде адюльтере. Но все до последнего слова принадлежало ее перу, и поэтому она сказала:
— Да, милорд.
Помедлив, второй член Совета сказал:
— Вы можете сказать нам, кто написал эти статьи?
— Я написала, милорд.
— Вы?
— Да, милорд. До последнего слова.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто женщина может поучать мужчин?
— Вы мне льстите, сэр, если вы находите в моей работе нечто ценное.
— Вы извращаете мою мысль, ваша светлость. Я хочу напомнить вам о словах Святого Павла, что женщина должна учиться в молчании и подчинении.
Помимо своей воли, Грейс нахмурилась. Этот отрывок приводился несметное число раз мужчинами, чей авторитет ставился под сомнение думающими женщинами.
— Я считаю, — сказала она, — что скорее советовал опасаться тех женщин, которые хитростью заманивают в свои сети падких до прекрасного пола мужчин.
— Это опасная философия, ваша светлость, — грозно заметил первый следователь.
— По-вашему, женщина не может иметь собственного мнения?
— Будет лучше, если вы станете следовать наставлениям вашего отца, а теперь — вашего мужа, — сказал ей второй член Совета.
— Надеюсь, моему отцу не придется отвечать за то, что я написала, — сказала Грейс, вдруг испугавшись, что эти люди хотят заставить страдать еще и ее отца. — Он всегда был весьма занят, выполняя свой долг перед прихожанами, и я не посвящала его в содержание своих сочинений. И могу только надеяться, что вы позволите мне отправиться домой, чтобы выполнять наставления моего дорогого мужа.
— Там будет видно, — ответил первый, которого Грейс про себя назвала «врагом». — Интересно, как это вам, с вашими нестандартными взглядами на аристократию, удалось добиться того, что его светлость герцог Станденский взял вас в жены? С помощью женских чар?
— Это до сих пор остается для меня загадкой, — со всей честностью ответила Грейс. — Спросите лучше об этом у герцога.
— Спросим, мадам, — ответил он угрожающе, так, что у Грейс учащенно забилось сердце.
Как она жалела, что впутала Алана в свои неприятности. В обществе, где за проступки жены полную ответственность должен нести ее муж, даже герцогу Станденскому едва ли удастся избежать наказания, в случае, если Грейс признают виновной. Эти люди должны понять, что она сама должна отвечать за свои взгляды.
— Прошу вас принять во внимание, что взгляды, отраженные в моей книжке, сформировались у меня задолго до нашего знакомства с герцогом Станденским.
Ответом ей было лишь нечленораздельное «пфф», потому что члены Совета либо тасовали бумажки, либо что-то писали на листах пергамента.
Подавшись вперед, Грейс сказала:
— У меня будет неспокойно на душе, пока вы не скажете мне, что ему не придется отвечать за мою глупость.
— Глупость? — вопросил ее «враг», вставая со стула. Подойдя к Грейс, он посмотрел на нее через монокль. — Вы намереваетесь отречься от ваших мыслей?
Глотая подкативший к горлу комок страха, угрожавший раздавить с трудом сохраняемое спокойствие, Грейс ответила:
— Я не могу так просто отказаться от своих убеждений, * милорд.
— Почему же нет, ответьте нам.
— Если тому или иному человеку даровало Господом высокое положение в обществе, по моему мнению, этот человек должен принять на себя некоторую ответственность.
Ее обвинитель одарил Грейс холодной улыбкой своих тонких бескровных губ и спросил:
— И потому вы берете на себя полную ответственность за ваше подстрекательское сочинительство?
Когда Грейс лишь беззвучно кивнула, следователь бросил на нее полный ярости взгляд и сказал:
— Мы не слышим ответа, ваша светлость.
Насмешливое повторение титула Грейс, вне сомнений, отражало его презрительное отношение к обвиняемой.
