Хелен Рой - Транзит на счастье (СИ)
— Какой скандал?
— У тебя из сейфа пропало дело "Зарубина".
В голове Александры чётко нарисовалась картина: как она отдала папку с делом Рудакову, а потом — вчера эту же самую папку ей показывал Тимур.
— Подожди… Но, дело же забрал Рудаков, — растерянно пробормотала она.
— И я тоже самое сказал Валерию Михайловичу. А он даже не стал слушать. Выгнал.
У Сашки кусок в горло не лез. Она попила сладкого чая, чтобы хоть как-то держаться на ногах. Решительно встала.
— Всё хватит!
— Сашка только не руби с горяча. Не надо сейчас ехать в "следственный отдел". Остынь сначала.
— Спасибо тебе за всё Ванька. Только я сама во всём разберусь. Постарайся не лезть в это дело, а то ещё и твоя голова полетит в след за моей.
Она поцеловала его в щеку и вышла из кабинета.
Попов растерянно смотрел ей в след. Затем досадливо махнул рукой:
— Всё впустую…
— Проходите. Тимур Алексеевич ждёт вас, — добродушно улыбаясь, сказала секретарша Зарубина.
Замерев на секунду в нерешительности Александра, шагнула к кабинету Тимура, сжала медную ручку и дёрнула дверь.
Увидев в дверях Сашу, Тимур встал и подошёл к ней. Девушка инстинктивно напряглась.
— С чем пожаловали Александра Петровна? Передумали? — он поднял руку и погладил её по щеке.
— Я отдам диск и стану работать на тебя. Но… условия сделки меняются.
— Надо ещё кого-то убить?
Сашка разрывалась между желанием убежать и влечением, которое, несомненно, испытывала к Резвому.
— Нет… Мне нужны деньги… Много денег… или Жук.
— Где сейчас Жук и я сам бы хотел знать. А вот деньги… Сколько?
— Пять миллионов… Это на лечение дочки Константина…
Тимур присвистнул.
— Хорошо. Я дам тебе деньги. Но и у меня условие. Ты отработаешь эти деньги…
— Я не буду с тобой спать! — но нет, она не станет его лёгкой добычей, хотя по сути уже стала.
— Будешь! — словно в подтверждение её мыслей грубо сказал Тимур. — Немного поздновато строить из себя недотрогу! Ты сейчас поедешь на работу и напишешь заявление об уходе. А вечером переедешь в мой дом. Тебя никто больше не посмеет обидеть. Теперь я буду заботиться о тебе.
Сашка молчала. Она обязана ему жизнью Маши. Она сама попросила у него денег, и сама пришла к нему. Её не отвращает мысль разделить с ним постель. Да, её тянет к нему.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Резвый и сам не знал, зачем ему всё это нужно. Он её страстно, до боли желает. Готов убить любого мужика, который приблизиться к ней. Тимур убеждал себя, что это чувство не что иное, как вожделение и уж точно не любовь. В нём просто играет инстинкт собственника. Сашка должна принадлежать ему и только ему. Потому что это решённый вопрос, потому что он так решил и потому что он так хочет!
— Я подумаю, — чуть слышно прошептала она, отворачиваясь от Тимура.
* * *Хрупкая девушка-официантка терпеливо ждала, пока особо важные посетители ресторана расположатся в глубине зала за лучшим vip столиком. Девушка положила перед мужчинами меню.
— Мы готовы сделать заказ, — даже не взглянув на меню, сказал Шевченко. — Три фирменных и бутылку коньяка.
Официантка выдавила свою дежурную улыбку и тут же удалилась выполнять заказ.
Небольшие абажурные светильники рассеивали не яркий свет, на стенах весели массивные картины, сочетаясь с дорогим интерьером ресторана. Посетитель в зале было не много.
— Ну и как вам наш город Евгений Олегович? — спросил Шевченко. В его речи и манере поведения скользила военная выправка, привычка отдавать распоряжения.
— Небольшой, спокойный. Природа у вас красивая — лес кругом.
— А рыбалка, у нас какая! Я тебя потом свожу, как лёд сойдёт.
Официантка принесла заказ. Поставив на стол тарелки и коньяк, и тут же удалилась.
— Предвыборная компания уже началась. Завтра будут развешаны по всему городу плакаты с вашим изображением, — перешёл к делу Шевченко.
— А как мой основной конкурент?
— С Зарубиным проблем не будет. Мы, конечно, всё сделали для того, чтобы он нам верил, — уклончиво ответил Колосов, разрезая кусок мяса.
— А что есть какие-то сомнения? — недоумённо взглянул на собеседника Кропочёв.
— Папка с его досье ему передана. Внедрённого агента ему сдали, и он кстати его уже устранил, что нам как раз и надо было, — стал оправдываться Шевченко.
— Ты, Станислав Александрович, давай не юли. Всё должно пойти, так как нам нужно… — вилка гостя с грохотом упала на тарелку. — Или тебе не дорого твоё министерское кресло?
— Евгений Олегович не беспокойтесь, всё будет сделано в лучшем виде. С Зарубиным не возникнет никаких проблем, — заикаясь, бормотал Колосов. — В нужный момент он будет, так сказать, отодвинут в сторону.
— Зарубин имеет здесь, в вашем городе, большой вес.
— В данное время он в основном занимается легальным бизнесом, — спокойно ответил Шевченко. — Но это вовсе не значит, что у него всё в порядке с законом, и когда придёт время он всё потеряет.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился Кропочёв. — С Тарасовым что?
— Зарубин сам заинтересован, что бы Тарасов проиграл выборы. Поэтому он всё сделает за нас.
— Тогда ждём результатов.
* * *Сашка ещё какое-то время смотрела на лежащий перед ней исписанный лист бумаги. Она не решалась взять его в руки. Приговор её жизни был написан, но и благодаря этому "приговору" она спасёт жизнь Машеньки. Девушка отодвинула от себя телефон и заявление.
— Александра Петровна, — в кабинет вошёл Рудаков. — Вы не расстраиваетесь…
— Валерий Михайлович, — перебила его Сашка. — Подпишите, пожалуйста.
Она протянула ему заявление.
— Что это? — вчитываясь, спросил он. — Зачем это? Вас отстранили от дела временно. Так надо…
— А по телевизору в интервью, вы выставили Олега предателем, так тоже надо было? И дело, над которым мы с ним работали вы отдали Зарубину и сказали, что его украли из моего сейфа из-за моей расхлябанности, так тоже надо было? И всё что вы несли на экране — полную чушь…
— Сашенька успокойся и выслушай меня…
— Нет! Всё! Хватит! Не хочу больше слушать, — закрывая уши руками, закричала девушка. — Надоело! Валерий Михайлович, прошу вас, нет заклинаю, подпишите это чёртово заявление.
— Хорошо, — устало сказал Рудаков, подписывая бумагу. — Если тебе, что-то понадобится, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я хочу, чтобы ты знала, — он посмотрел на Сашку. — Я тебя не придавал.
Он положил на стол лист и вышел из кабинета.
