Линда Ховард - Сердцеед
Убедившись, что желудок угомонился после того, как она съела парочку тостов и выпила некрепкого чая, Мишель принялась размышлять о предстоящих проблемах.
Рассказать Джону - вот первая и самая большая проблема. Мишель понятия не имела, какая у него может быть реакция на это, но подозревала, что он может быт не так рад, как она. Она боялась, что уже наскучила Джону. И если это так, то он посчитает ребенка обузой, привязывающей его к женщине, которую больше не хочет.
Мишель лежала на кровати, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли и чувства. Джон имел право знать о том, что станет отцом, и, нравится ему это или нет, он тоже должен нести ответственность за этого ребенка. С другой стороны, она не могла использовать ребенка как способ удержать его, если он хотел быть свободным. Глубокое отчаяние накатывало на нее, когда она пыталась представить себе будущее без Джона, но она слишком сильно любила его, поэтому готова была отпустить. С их первого дня вместе, Мишель уже подсознательно ждала момента, когда он скажет, что она ему больше не нужна. Она знала это наверняка.
Но что, если он решит, что им нужно пожениться из-за ребенка? Джон всегда серьезно относился к своим обязанностям, даже если ему придется жениться против желания, только ради ребенка. Она могла струсить, схватившись за любой вариант, который он предложит, в надежде, что маленькая частичка любви лучше, чем ничего. Или как-то найти в себе смелость отказаться от того, чего желала больше всего на свете.
Глаза Мишель наполнились слезами, слезами, которые текли по любому поводу в эти дни. Она всхлипнула и вытерла лицо.
Мишель ничего не могла решить сама. Ее настроение колебалось между восторгом и депрессией. Она не знала, как отреагирует Джон, и все ее предположения были пустой тратой времени. Это была проблема, которую они должны были решить вместе.
Мишель услышала, что кто-то подъехал, затем пронзительные, взволнованные голоса. Ковбои постоянно приезжали и уезжали, поэтому она не обратила на это внимания, пока Иди не позвала ее:
- Мишель! Кто-то ранен! Ребята вносят его в дом. О Боже, это босс!!!
Услышав последние слова, Мишель вскочила с кровати. Потом она не могла вспомнить, как бежала вниз по лестнице. Все, что она помнила, - как Иди остановила ее в дверях, пока Нев и другие мужчины снимали Джона с лошади.
Джон держал полотенце у лица, его руки и рубашка были в крови.
Лицо Мишель исказилось, и из горла вырвался дикий крик. Иди была большой, сильной женщиной, но каким-то образом Мишель удалось вырваться из ее цепких рук, и девушка бросилась к Джону. Он отодвинулся от Нева, и обнял Мишель свободной рукой, прижимая к себе.
- Я в порядке, - сказал он хрипло, - все не так плохо, как кажется.
- Вам лучше обратиться к врачу, босс,- предупредил Нев, - некоторые из этих порезов нужно зашить.
- Обязательно. А ты возвращайся к ребятам и проследи за всем.
Джон послал Неву предупреждающий взгляд поверх головы Мишель, и, хотя один глаз Джона был закрыт окровавленным полотенцем, Нев все понял. Он бросил быстрый взгляд на Мишель, и кивнул.
- Что случилось?- спросила Мишель, рыдая, пытаясь помочь Джону добраться до кухни. Он тяжело опирался на ее плечи, что яснее всего говорило, что он чувствовал себя хуже, чем хотел показать. Джон тяжело опустился на один из кухонных стульев.
- Тормоза отказали, и грузовик врезался в дерево, я просто ударился лицом о руль, - пробормотал он.
Мишель дотронулась до полотенца, поправляя его, и почувствовала, как он вздрогнул даже от ее легкого прикосновения. Она убрал его руки. Мишель могла видеть даже мелкие осколки стекла в его черных волосах.
- Дай я посмотрю, - сказала она и убрала полотенце от его лица.
Ей пришлось прикусить губу, чтобы не застонать. Его глаз был почти закрыт от опухоли, а на скуле зияла рваная рана. Лицо его исказилось, скула и бровь стали пурпурными и начали темнеть, опухая прямо на глазах. Длинный глубокий порез проходил через весь лоб, и еще с десяток маленьких порезов сильно кровоточили. Мишель глубоко вздохнула и заставила голос звучать ровно.
- Иди, покроши немного льда, чтобы наложить на глаз. Возможно, мы сможем немного снять опухоль. Я схожу за кошельком и ключами от машины.
- Подожди минутку, - сказал Джон, - мне нужно помыться: я весь в крови и осколках стекла.
- Это не важно.
- Я не настолько пострадал,- перебил он, - помоги мне снять рубашку.
Когда он говорил таким тоном, с ним бесполезно было спорить. Мишель расстегнула рубашку и помогла ему снять ее, заметив, что он двигается очень осторожно. Тут она увидела большой красный рубец на его ребрах и поняла, почему он двигался так осторожно. Через пару часов все его движения станут причинять невыносимую боль. С трудом встав со стула, он подошел к раковине и смыл кровь с рук, затем терпеливо ждал, пока Мишель мягко вытрет влажной тряпкой его грудь, шею и спину.
Волосы на левой стороне его головы слиплись от крови, но Мишель побоялась трогать эту рану до того, как они побывают у врача.
Она сбегала наверх, принесла Джону чистую рубашку и помогла одеться. Иди покрошила лед и положила в чистое полотенце, сделав холодный компресс. Джон вздрогнул, когда Мишель осторожно приложила лед к глазу, но не стал противиться.
Ее лицо было напряжено, пока она везла его в местную больницу скорой помощи. Он был ранен. Это поразило ее, потому что она никогда не задумывалась, что Джон может быть уязвим. Он был тверд, как гранит, и казался устойчивым к усталости, болезни или ранам. Его разбитое, окровавленное лицо свидетельствовало о том, что Джон был хотя и сильным, но все же человеком. Но он не поддавался боли, все свои чувства он держал под контролем.
В клинике Джона проводили в процедурный кабинет, где врач осторожно промыл ему раны и зашил порез на лбу. Остальные порезы были несерьезны и их не стали зашивать, всего лишь промыли и заклеили. Затем врач долго изучал опухший левый глаз Джона.
- Я дам вам направление в больницу в Тампе, ваш глаз должны осмотреть специалисты, - сказал он.
- У меня нет времени носиться с этим, - сказал Джон надтреснутым голосом.
- Это ваше дело, - ровно произнес врач, - у вас сильное повреждение, возможно трещина в скуле. Но конечно, если вы слишком заняты, чтобы спасать свое зрение, то…
- Он поедет, - вмешалась Мишель.
Джон зло глянул на нее своим единственным черным глазом, она послала ему в ответ такой же яростный взгляд. Было в ней что-то внушительное, новое, чего он не мог описать, поскольку это было еле заметно. Но даже бледная и напряженная, она прекрасно выглядела. По его мнению, она всегда отлично выглядела, но ему было гораздо приятнее смотреть на нее двумя глазами, чем одним.
