Валерия Вербинина - Разбитое сердце богини
– Ты рада? – спросил он.
– Еще как! – честно сказала я.
Он сделал неопределенное движение рукой.
– Собирайся. Меня просили отвезти тебя домой.
– Я больше вам не нужна? – спросила я. – В смысле, я не нужна Шарлаховым?
Охотник потер рукой подбородок.
– Ты же слышала, что сказал Владислав. Он хочет договориться с Белозеровым, чего бы это ему ни стоило. И потом, ты уже описала нам все приметы Ангела, так что твое присутствие вроде как необязательно.
– А ты? – спросила я. – Калиновского он выставил за дверь, а ты? Будешь продолжать искать киллера? Или тебя тоже попросили на выход?
Охотник задумчиво посмотрел на меня.
– Я очень хочу найти Ангела Смерти, – сказал он серьезно. – Терпеть не могу незавершенные дела. И, если честно, это я посоветовал Владиславу избавиться от Калиновского.
– А! Не любишь конкурентов, значит?
– У меня нет конкурентов. Просто Калиновский – провокатор и мразь.
– Признайся, ты будешь очень разочарован, если он опередит тебя и найдет киллера первым, – поддразнила я его.
– Нет. Он меня не опередит.
– Отрадно это слышать, – сказала я. – Но он сейчас очень зол, так что смотри, как бы он действительно тебя не обошел.
Я влезла в свою линялую желтую куртку, зашнуровала ботинки, подхватила покрепче портфель и шагнула к двери. Охотник придержал ее, помогая мне выйти. Мы сели в машину с простыми, не бронированными стеклами. Два поста охраны остались позади, и наконец мы выехали на шоссе.
Глава 29
Возвращение
По ветровому стеклу ползли мутные струйки дождя. Охотник вел машину молча, я тоже не проронила ни слова. Мое приключение закончилось, и вступила в свои права настоящая жизнь. Больше я никогда не увижу этот дом и герцогиню кисти Гейнсборо, не увижу никого из Шарлаховых и из их окружения – непредсказуемого Владислава, напористую Марину, нагловатого Боголюбова. И Охотника я тоже не увижу. Почему-то в это мгновение я думала о нем особо, он не стоял в ряду прочих, чьи лица я забыла сразу же после того, как оказалась за пределами бетонной ограды. Я посмотрела на него. Его лицо я видела в профиль. Между бровями у него залегла морщинка, он хмурился и покусывал нижнюю губу. Так, во всяком случае, мне показалось.
«Черт, уж не влюбилась ли я в него?»
Я развеселилась. Вы сейчас, возможно, по примеру Сереги подумали, что я ненормальная. Девушке, которая шьет платья для кукол и любит мультфильмы, нечего делать с человеком, который охотится за себе подобными. Но симпатия – такая вещь, которая возникает спонтанно и не считается с доводами рассудка. Хотя я готова признать, что из всех людей на земле Охотник подходил мне меньше всего.
«И вообще, все это глупо, – решила я. – Конечно, он спас мне жизнь, он мне нравится, но это еще ничего не значит. Я попала волею обстоятельств в очень опасную среду, и очень хорошо, что мне удалось унести оттуда ноги. Могло ведь кончиться и гораздо хуже. Совершенно незачем связываться с этими людьми, ни к чему хорошему это не приведет».
Голос рассудка назойливо бубнил в моем мозгу, перелицовывая старые доводы, чтобы тут же, на месте, выдать их за новые. «Ты же видела его с этой Мариной… У нее есть все, а у тебя – ничего, и ясное дело, он сделает выбор не в твою пользу. Давно пора отбросить детскую веру в чудеса, трам-там-там, он тебе не пара, и ты ему не пара. И вообще, чем меньше будет расстояние между вами, тем в большей опасности ты окажешься. Трам-там-там. И нечего тут рассуждать».
«А он мне нравится, нравится, нравится». Теперь завел свою шарманку голос любви. Назовем его так для удобства, ибо к своим двадцати восьми годам (только не смейтесь надо мной) я еще никого не любила по-настоящему. Разумеется, мне случалось просыпаться в своей постели не одной (и засыпать тоже), но к чувствам эти гимнастические упражнения имели столько же отношения, сколько кубики льда из холодильника имеют к вершине Монблана. Монблан – это, конечно, красиво, но в то же время бесконечно далеко, а кубики льда очень приятно бросить в бокал с коктейлем. Особенно в жаркий день.
«Честное слово, – зудел голос так называемой любви, перекрывая назойливое бормотание зова рассудка, – Охотник отличный парень, такого ни за что нельзя упустить. Обрати внимание на его профиль и скажи мне: много ты видела людей, у которых он вообще есть? Я уж молчу об этих глазах, затененных длинными ресницами. (Мерзавец голос знал, что именно ресницы и руки больше всего привлекали меня в мужчинах. Наверное, я безнадежно отстала от жизни: большинство моих современниц измеряет притягательность противоположного пола параметрами: кошелек – член – далее везде.) Неужели ты отпустишь парня с такими поразительными глазами? – Поняв, что меня не удастся пронять анатомическими подробностями, голос воззвал к моей жалости и закурлыкал: – Подумай только, он стольким рисковал из-за тебя!»
«А она его ни о чем таком не просила», – ехидно отвечал голос рассудка.
«Но его чуть не убили, и все из-за тебя! – наседал голос любви. – Неужели ты думаешь, что хоть один мужчина станет жертвовать собой из-за женщины, к которой он равнодушен?»
«Да, если ему хорошо заплатили», – куражился голос рассудка.
«Ты просто черствое, бессердечное, бездушное существо! – в запальчивости заявил голос любви. – Тебе просто лень объясниться с ним. Ты сама не понимаешь, что теряешь!»
«Зато она понимает, что ничего не приобретет», – продолжал глумиться голос рассудка.
– Ты рада? – неожиданно спросил Охотник, по-прежнему не глядя на меня.
– Чему? – удивилась я, прислушиваясь к мысленному диалогу двух заклятых противников в своей голове.
«Не упускай его!» – кричала любовь.
«Только не делай глупостей!» – стонал рассудок.
– Ну… тому, что возвращаешься домой, например, – сказал Охотник нерешительно.
– Это не дом, – машинально поправила я его. – Это квартира тети Нади. Только и всего.
«Черт бы тебя побрал с твоей точностью! – разозлилась любовь. – Обязательно тебе надо все испортить!»
– Да, в этом доме жить не слишком весело, – заметил Охотник. – Соседи те еще.
– Есть такой момент, – ответила я сдержанно.
Рассудок все больше одерживал победу над чувством.
– Теперь, когда у тебя такая куча денег, – предположил Охотник, – ты наверняка попытаешься осуществить свои давние мечты. – Он произнес последнее слово не то с улыбкой, не то с оттенком легкой иронии.
– С чего ты взял, что у меня есть мечты? – спросила я.
– Ну, у всех они обычно есть. Разве не так?
Я засмеялась.
– Угадал. Уже сейчас я прикидываю, на что буду тратить честно заработанные денежки.
– Бриллианты, меха, мужчины? – легкомысленным тоном предположил он.
